Жила-была Алиса Браун, дочь разбойника.
Он вечно ужас нагонял на граждан городка.
Ее старушка-мать была любезна и глупа.
Но речь ведется не о них, пардон, мама, папа.
Случилось как-то раз торчать Алисе у окна,
а там — красавец-джентльмен (как раз была весна).
Как раз он шел, и на него сверкнул Алисин глаз.
Она сказала: «Я люблю таких как он как раз.»
И был Алисин дом как раз к таможне на пути,
он там чиновником служил с восьми и до пяти.
И каждый день он мимо шел в один и тот же час,
и в семь пятнадцать каждый день сверкал Алисин глаз.
Но вдруг Алису обуял благочестивый страх:
грешно на юношей глазеть со страстию в очах.
И вот к священнику она спешит, ведь он старик,
к тому же знает их семью и ко всему привык.
«Святой отец, я вас опять сегодня огорчу.
Я все скажу как на духу, как говорят врачу.
Среди несчастных грешниц я, увы, несчастней всех».
Зевнул священник: «Удиви. Посмотрим, что за грех».
«Я помогала воровать, младенцев похищать,
прохожих бедных убивать и сейфы обчищать.
То чек подделаю слегка, то подсыпаю яд…
И задушила малыша: на нем сверкал брильянт».
Слезу священник уронил и молвил ей кряхтя:
«Себя так строго не суди, прелестное дитя.
Невинных дурно убивать. Но толстый кошелек…
Тэк-тэк, постой-ка… пять да два… полкроны за грешок…
Нельзя девице не иметь прекрасного лица.
К нему нелепо ожидать седины мудреца.
И нам не должно осуждать проделки юных дев.
Иди и больше не греши… молитвы не допев».
«Отец мой! Ваша доброта растрогала до слез!
Дешевле трудно разрешить сей каверзный вопрос.
О, вашей мудрости простой вовек мне не забыть,
и я ещё один грешок скажу вам, так и быть.
Однажды мух ловила я, смотрю в окно — и ах! —
вдруг вижу: юный джентльмен со страстию в глазах.
Он ходит мимо каждый день в один и тот же час,
и мне не раз он подмигнул, и я ему не раз…»
«Стыдись, заблудшее дитя, — священник Поль изрек. —
Прискорбну новость мне Господь под старость приберег.
Твой милый папенька решил (да будет он здоров!)
отдать тебя за главаря бандитов и воров.
О сколько боли причинит сей богомерзкий жест
твоим родным и тем, кто за их счет и пьет, и ест!
Не страшен голод мне, пока грешите вы. Ей-ей,
я не встречал семьи преступ… прекраснее твоей.
В приходе больше чем в раю младенцев и святош.
Такой на исповедь придет — ну что с него возьмешь?!
И если в жены джентльмен (ха-ха!) тебя возьмет,
твой бедный добрый старый Поль от голода умрет».
Священник мрачно натянул на лысину колпак
и поспешил к отцу семьи — поведать, что и как:
кому подмигивала дочь, и кто мигал в ответ.
И за старанье получил с гусятиной обед.
