Путин и атомное Православие
Путин связал Православие с внутренней безопасностью страны, а ядерное оружие – с её внешней безопасностью вовсе не случайно. Это комплексная "русская защита" для обороны от бесов и для обороны от людей, чаще всего научаемых теми же бесами. Атомное Православие – это не просто стратегия будущего. Это эсхатологическая стратегия России на все время истории этого мира, если мы, русские, хотим сохранить свое бытие на все время этой истории, а не уйти с её подмостков преждевременно
Штирлиц знал, что в разговоре лучше всего запоминается последняя фраза… Поэтому не удивительно, что в имеющих принципиальное политическое и идеологическое значения выступлениях государственных деятелей некое очень важное послание приберегается на конец, в качестве "домашней заготовки". Так случилось и на сей раз с пресс-конференцией Владимира Путина, которая, кстати сказать, была одним из самых сильных, интересных и прорывных выступлений за всю его карьеру.
Главным "посланием" Путина, легко прочитывавшимся сквозь разнообразные ответы, утверждения, шутки, было все же послание о сильной России. Это послание о том, что русский атлант действительно расправляет плечи и вновь входит в мировую историю в качестве полноправного ее участника. Привычная для Путина капиталистьно-бюрократическая риторика на сей раз лишь слегка маскировала совершенно не капиталистьное, а временами и не бюрократическое содержание.
Достаточно отметить, например, ответ Путина на порядком уже поднадоевший вопрос о "фашизме и ксенофобии". Вместо пространных проклятий в адрес "России для русских", которые прежде слышались от президента не раз, на сей раз ответ содержал прежде всего точный и совершенно верный анализ той ситуации, которая привела к тому, что из идеологии национального усиления, возрождения России, национализм (по крайней мере у части его идеологов и деятелей) трансформировался в идеологию этнической войны всех против всех:
"Это связано с определенной растерянностью, с определенным идеологическим вакуумом, который возник после развала Советского Союза, с чувством ущемленности основных национальных групп и наиболее многочисленных национальных групп. Я стараюсь быть абсолютно объективным. Мы не можем относиться к этому поверхностно. К сожалению, органы власти не всегда адекватно реагируют на эти проявления… Несмотря на развал Советского Союза, границы у нас остались открытыми, все бывшие республики Советского Союза стали независимыми государствами, а вопросы, скажем, на рынке труда далеко не всегда… до сих пор решались в пользу коренного населения России, в пользу граждан Российской Федерации. И вот эта неурегулированность, о которой должна была бы подумать власть заблаговременно, обеспечив интересы как иностранцев, так и граждан Российской Федерации, а ведь иностранцы, которые в России работают – часто, и мы об этом знаем с вами хорошо, и средства массовой информации об этом часто говорят, оказываются в совершенно бесправном положении. Так вот эта неурегулированность наносит ущерб всем. И иностранцам, и гражданам Российской федерации, ведет в том числе к проявлениям ксенофобии и национализма".
Но затронутая тема явно не относилась к числу тех, на которых Путин стремился сосредоточиться в первую очередь. Свою задачу он видит явно не в "преодолении ксенофобии", а в создании сильной России – сильной экономической, внешнеполитической и военной державы. И в каждом его заявлении сквозила уверенность в силах России и в возможности решить хотя бы те вопросы, которые вообще разрешимы.
Много места было уделено, разумеется, энергетической политике России. И из всего сказанного следовал один вывод – эта политика давно уже престала быть просто сырьевой, ориентированной на экспорт углеводородного сырья. Заявленная цель создания "энергетической сверхдержавы" предполагает значительно большее, в частности развитие ядерной энергетики.