В 1942—1943 гг. почти все (или все) лауреаты перечислили деньги, полученные с премией, в Фонд обороны[7].
"...Сталин - — Кто читал пьесу „Вороний камень“, авторы Груздев и Четвериков?
Все молчали, никто из нас пьесы „Вороний камень“ не читал.
— Она была напечатана в сорок четвертом году в журнале „Звезда“, — сказал Сталин. — Я думаю,
что это хорошая пьеса. В свое время на нее не обратили внимания, но я думаю, следует дать
премию товарищам Груздеву и Четверикову за эту хорошую пьесу. Какие будут еще мнения?
По духу, который сопутствовал этим обсуждениям на Политбюро, вопрос Сталина:
„Какие будут еще мнения?“ — предполагал, что иных мнений быть не может, но в данном случае
их действительно не предполагалось, поскольку стало ясно, что никто, кроме него самого, пьесу
не читал.
Последовала пауза. В это время Друзин, лихорадочно тряхнув меня за локоть, прошептал
мне в ухо:
— Что делать? Она была напечатана у нас в „Звезде“, но Четвериков арестован, сидит.
Как, сказать или промолчать?
— Конечно, сказать, — прошептал я в ответ Друзину, подумав про себя, что если Друзин
скажет, то Сталин, наверное, освободит автора понравившейся ему пьесы. Чего ему стоит
это сделать? А если Друзин промолчит сейчас, ему дорого это обойдется потом — то, что он
знал и не сказал.
— Остается решить, какую премию дать за пьесу, какой степени? — выдержав паузу,
неторопливо сказал Сталин. — Я думаю…
Тут Друзин, решившись, наконец решившись, выпалил почти с отчаянием, очень громко:
— Он сидит, товарищ Сталин.
— Кто сидит? — не понял Сталин.
— Один из двух авторов пьесы, Четвериков сидит, товарищ Сталин.
Сталин помолчал, повертел в руках журнал, закрыл и положил его обратно, продолжая
молчать. Мне показалось, что он несколько секунд колебался — как поступить, и, решив это
для себя совсем не так, как я надеялся, заглянул в список премий и сказал:
— Переходим к литературной критике. За книгу „Глинка“…» (симонов).
я таки в полном восхищении...
)@№