насколько ложны всякого рода слухи и сплетни о богатстве, роскошном образе жизни Троцкого и т. п., которые начали распространять сталинисты ещё в 30-е годы и продолжают повторять безответственные авторы по наши дни. В письме жене (июль 1937 г.) он рассказывал, что очень боится поломать заимствовавнную им удочку, Ибо: “Удочка на форель стоит не дешево, кажется, около 5 долларов.Комментарии здесь вряд ли необходимы.
[Письмо Н.И.Седовой]
[12 июля 1937 г.]
(К вечеру как будто собирается дождь. Утро было прекрасное.
[Письмо Н.И.Седовой]
[12 июля 1937 г.]
..."Я пользуюсь удочкой Ландеро (или его племянника Gomez[а] и очень боюсь её сломать. Удочка на форель стоит недёшево (кажется, около 5 долларов), но придётся, пожалуй, купить, если решить мне оставаться здесь ещё недели две. Что ты сейчас делаешь, Ната, – в понедельник, 4 часа пополудни? О, если бы я мог ещё внести в твою жизнь хоть немного радости... Я встаю после каждых двух-трёх строк, шагаю по своей комнате и плачу – слезами укора себе, благодарности тебе, а, главное, слезами застигнувшей нас врасплох старости.
Я спрашиваю себя: смею ли я посылать тебе это письмо и подвергать новым испытаниям твои глаза... о, твои глаза, Наташа, в которых отражалась вся моя молодость, вся моя жизнь!.. “Старость, – сказала ты раз в Домже364... – это когда нет перспектив”. А в то же время мы так свежи душами, мы оба, Ната, и особенно ты, нетленная моя...
Может быть, лучше было бы выдержать программу: телеграммы или коротенькие открытки вместо писем, – ничего не воротишь, дать залечиться ранам.
Визит Золингера365 меня совсем не радует. Что я с ним буду делать? Лучше пусть уж приезжает целая компания (Бахи366, Рюле367), это легче, чем один человек.
5 ч. 40 мин. Только что совершил неожиданную прогулку в автомобиле – 3-4 километра – до соседней деревни, где есть, как оказывается, почтовое отделение, действующее 3 раза в неделю: это всё же лучше, чем через посредников. Сообщу тебе немедленно адрес. В деревне меня узнали, один парень приветствовал поднятым вверх сжатым кулаком, девицы улыбались, старухи смотрели с тревогой.
У Казаса с девицами знакомство, так что приветливые улыбки, надо думать, относились больше к нему, чем ко мне.
Мы ещё поживём, Наташа!..
7 ч. 30 м. вечера.
Только что ушёл наш “почтовый” камион368 в Пачуку. Я сильно колебался, отправлять или не отправлять это письмо. Камион тем временем ушёл. Я поступлю так: завтра (вторник) отправлю это письмо, а сам приеду на сутки в Койоакан в четверг или пятницу, сейчас после получения тобою этого письма. Так письмо меньше расстроит тебя, и мы совместно решим, что нам дальше делать: ехать ли вдвоём и пр[очее]. Да и наиболее спешные бумаги я немножко посмотрю. Это хороший план. А главное, я тебя крепко-крепко обниму. Наталочка, родная, милая... Ах, твоя t° ужасно беспокоит меня. Хочу кончить на этом, чтоб завтра утром отправить письмо. Обнимаю тебя.
Твой
Л.Д.Троцкий