В атмосфере праздника Внутренний Крым расцвел и, будто пыльцой, осиял российские земли патриотизмом, естественным, гармоничным, объединив, вдохновив миллионы людей, испытавших гордость, понявших, что они не просто записи в биометрике, носители паспорта или СНИЛС, но часть единого целого, перемалывающего трудности, беды, своих не бросающего.
Россия проснулась ото сна тогда, весной 2014 года, и вся копоть, гнусь, шелуха пусть и на время, но отошли, явив миру то, что лежит в основе общности, называемой государством российским, то, что защищало его на протяжении столетий, сохранив как целое, как дающее жизнь.
Внутренний Крым оказался составной компонентой могучего бессмертного конструкта Русской мечты.
В трудный час она всегда укрепляла Россию, служа и оберегом, и путеводной звездой, и броней против стрел ненависти, клеветы, разрушения. Русская мечта была тем геном, что из поколения в поколение превращал обычных людей в былинных героев. Когда «За Родину!» в той или иной вариации значило не просто за территорию или родню, но за высшую созидательную ценность, из которой Русь вышла; отними ее — и рассыплется то, что защищать шел.
Тут могут быть параллели с мечтой американской (Americandream), но dream — в переводе не только мечта, но и сновидение, комфортное, приятное, но всё же ирреальное, ненастоящее. Русская же мечта, наоборот, прежде всего ясность, осознание того, ради чего ты здесь, для чего родился именно на этой земле, рядом с этими людьми, почему в жилах твоих течет русская кровь не как идентификатор национальности, но как социокультурный код, объединяющий совершенно разных людей.
Американская мечта индивидуальна: она во многом сказка о Новом Свете, примкни к которому — и достигнешь личного счастья. Русская же мечта всегда коллективна, соборна; зиждущаяся на идее спасения для себя и для других, она не может существовать в отрыве от родной земли, но новые или новые-старые, как в случае с Крымом, земли приходят к ней. Русская мечта собирательна и по своей идее, и по образу действия. Не только в плане физических, но и метафизических пространств тоже. Россия как колыбель Русской мечты иллюстрирует это её многообразие.
Русская мечта, как и русская душа, — во многом продукт загадочный, не сформировавшийся в цивилизационном сознании. В отличие от мечты американской, которую интегрируют во все страны, народы, общности, и она становится чем-то вроде Абсолюта, претендующего на роль первоосновы.