Роман, респект!
Активист РНЕ, ветеран Чечни - Сергей Дунаев.
Как сиделось? Каково было отношение народа в хатах к Вам? Я сам загорал в СИЗО 20/2 г. Владивостока, ко мне относились лояльно.
Что выпытывали следователи?
Как вообще было построено следствие - что хотели, какие методы прменяли? Говоря проще, резиновым "димедролом" угощали? За руки на браслетах подвешивали?
О чем спрашивали, чего хотели?
С уважением - Сергей Дунаев.
Здравствуйте, Сергей!
По последнему уголовному делу (защита Эдуарда Лимонова от нападения прокремлевских активистов) я отсидел 2 года и 3 месяца. К аналогичному наказанию были приговорены мои товарищи Назир Магомедов и Владимир Титов. Сергей Медведев получил 2,5 года, Алексей Макаров и Елена Боровская - 2 года, Дмитрий Елизаров - полтора года. Главная особенность нашего дела - непомерно длительное следствие. Мы были арестованы в мае 2006 года, следствие с небольшим перерывом длилось до июля 2007 года. Это для статьи 213 УК РФ "хулиганство" беспрецедентно долго. Сам суд длился 8 месяцев, потом ожидание рассмотрения кассационной жалобы, короче, приговор вступил в законную силу в июле 2008 года, а через месяц назначенный мне срок наказания с учетом уже отсиженного заканчивался. В августе 2008 года я вышел на свободу из Бутырского централа ИЗ 77/2, так и не уехав на этап.
Вне всяких сомнений, это уголовное дело было спланировано с одной целью - выбить костяк московских нацболов из политической жизни на период выборов 2007-2008 годов.
Что касается самой отсидки. Я весь срок от звонка до звонка провел на Бутырке. При мне на централе произошли разительные перемены. Заехал я еще в "сердце воровской Москвы", на самый "черный" централ страны, но уже в 2007 году на Бутырке сменилось руководство. Туда перевели ФСИНовский штат из Саратова и Мордовии, который незамедлительно начал "закручивать гайки": вывезли из Бутырки всех "воров в законе", постоянно вывозили "положенцев", "смотрящих" за корпусами. Регулярные обыски в камерах, борьба с "дорогами", назначение карцера за малейшие нарушения режима. На централе было несколько массовых голодовок, но ощутимых результатов это не принесло. На момент моего выхода централ очень сильно "покраснел". Какая там ситуация сейчас, неясно, сведения поступают противоречивые.
Лично я сидел с первых дней на так называемых "спецах" - в маленьких хатах на 4-6 мест. Таково было решение оперчасти Бутырки, на "спецах" затруднена межкамерная связь и связь с внешним миром. Контингент "спецов" - люди, потенциально не удобные для администрации. В "общую хату", где есть "дороги" и мобильные телефоны, меня не "подняли" ни разу. На протяжении полугода я вобще сидел на так называемом "воровском продоле", наглухо изолированном корпусе, где держат "воров" и иных криминальных авторитетов. То есть, если говорить о давлении со стороны следствия и оперчасти, то оно выражалось именно в изоляции, в попытках максимально затруднить мою связь с подельниками и с волей. Иных способов давления оперчасть не использовала. Нацболы - медийные фигуры, у нас имеются связи с правозащитниками, со СМИ, у нас толковые адвокаты. Нацболов в московских централах стараются без крайней необходимости не трогать, а если и трогают, то мы быстро принимаем ответные меры. В провинции сложнее, там возможно всякое, в том числе и оперской беспредел на зонах. Поскольку нацболы не являются расистами, они легко налаживают контакт в камере с представителями любой национальности, что для Бутырки, где половина всех арестантов - неславяне, очень важно. Правозащитная, антиполицайская риторика нацболов арестантам также близка.
Главное, оставаться человеком, сохранить верность идеалам и чувство внутренней свободы. При этих условиях тюрьма не ослабляет, но напротив, закаляет волю. Тюрьма для революционера - это нормально. Не нужно туда специально стремиться, но и бояться тюрьмы не следует.