Конспиративные и секретные формы организации большевиков в предреволюционный период были навязаны репрессивными условиями царизма, который считал их партию незаконной. Большевики всегда были готовы, в случае изменения условий, трансформироваться в открытую организацию. Большинство историков забывают об этом факте. Пугающий «демократический централизм» партии большевиков подразумевал свободные и открытые дебаты, в сочетании со строгим соблюдением однажды принятого решения. Именно это дало партии способность видеть, что происходит в разных секторах борьбы, делая выводы и принимая меры.
Демократия без централизма – ток-шоу. Централизм без демократии – бюрократия и изоляция лидеров от обычных членов. Троцкий писал по этому поводу: «Как могла по-настоящему революционная организация, поставившая себе задачей свержение мира и объединения его под знаменем самых смелых бунтарей, борцов и повстанцев, жить и развиваться без интеллектуальных конфликтов, без групп и временных фракций? Центральный Комитет полагался на эту бурную демократическую поддержку. Из неё он черпал смелость для принятия решений и приказов. Очевидная правильность лидерства на всех критических этапах дала ему большую власть, которая была ценным капиталом централизма».
Рабинович в своей книге «Большевики приходят к власти» в полной мере показал, что «в 1917 году на всех уровнях большевистской петроградской организации продолжалось свободное и живое обсуждение самых важных теоретических и тактических вопросов», и партия сдвигала левые, центристские и умеренные тенденции внутри себя во время всего революционного периода. «Лидеры, которые не соглашались с большинством, имели право бороться за свои взгляды, и весьма часто Ленин проигрывал в этой борьбе».
Удивительно, что большинство буржуазных и анархистских комментаторов говорили, что открытый и демократический характер большевиков вытекал из их приверженности к самоэмансипации рабочих. Стремление Ленина построить дисциплинированную партию революционеров называется ими следствием его «недоверия» к революционному потенциалу рабочего класса, хотя на самом деле, вся политическая деятельность Ленина была основана на идее, что «революционное движение в России может одержать победу только как революционное движение рабочих».
Николай Суханов, который вовсе не поддерживал большевиков в 1917 году, наблюдал взаимодействие партии и рабочего класса перед Октябрьской революцией. «Большевики работали упорно и без остановок. Они были в массах, на фабриках, каждый день без перерывов. Десятки ораторов, больших и малых, выступали в Ленинграде, на фабриках и в казармах, каждый божий день. Для масс они стали своими людьми, потому что они всегда были с ними, беря на себя лидерство в самых важных делах фабрик и казарм. Они стали единственной надеждой… Массы жили и дышали вместе с большевиками», - писал он.
Суханов не понимал только одного – большевики сами были рабочими, одновременно ежедневно руководя революционной борьбой. Они не спустились на парашютах из чужой страны, они были дома. В начале июня, например, большевистские делегаты доминировали на собраниях фабричных комитетов. Большевистский авангард не был изолированной элитой, это были организованные бойцы рабочего класса, обогащенные общим опытом и политикой, развивающие тесные отношения с другими рабочими.
Важный урок Русской революции состоит в том, что рабочие могут управлять обществом и могут осуществить революцию. Конечно, уроки неудавшихся революций (1905 года в России или 1919-23 годов в Германии) показывают, что победа вовсе не гарантирована. Другой, не менее важный урок – революция может победить, как это произошло в России, только если рабочий класс создаст свою собственную революционную партию, которая будет вести его к власти.
Источник:
The party and the revolution, Paul D'Amato, socialistworker.org, July 26, 2013.