Вот, думаю, Гаврила и хлебопёком служил, и даже кочегаром, по-моему. А я из своей кочегарки никак не выберусь. А чем не Ильф, чем не Петров? Взял да и повесть написал. Решил писателем стать. Что за писатель без повести?
Получилось хорошо: сюжет, интрига, главный герой – красавец. Одно слово – летчик. Испытатель. Развязка – аж дух захватывает. На глазах своей второй любимой невесты Он героически испытывает самолёт. Двигатель, естественно, отказывает на стометровой высоте. Герой катапультируется, а парашют, конечно же, не успевает раскрыться. Но судьба хранит героя: в последний момент он падает в огромный стог сена, в метре от которого зубцами вверх торчат вилы.
Приношу свое творение в издательство. Думаю: вот обрадуются, коммерческая вещь, тираж под миллион. Смотрю – у редактора лицо какое-то кислое, глаза холодные, как будто то ли спать хочет, то ли не проснулся еще. Сверлит меня ими, словно фанерную перегородку.
– Вы, – говорит, – молодой человек, писать не умеете. Так что больше не беритесь.
– Почему не умею? Написал же.
– То, что вы написали, читать никто не будет.
– Но почему?
– Неинтересно. Скучно. И не смешно.
– А как, уважаемый, чтобы было интересно и смешно? – схитрил я.
Смотрю, лицо редактора смягчилось. То ли его довольство собой помогло, то ли мой взъерошенный вид разжалобил. Вообщем, он меня просветил:
– Кто у вас главный герой?
– Как кто? Летчик.
– Вот именно, – улыбнулся редактор. – В современной литературе летчик должен быть без ног.
– Как это?
– А вот так. Иначе – это не литература, а графоманство, – отрезал редактор. – Полевого помните? Повесть о настоящем человеке. Это предтеча, гениальное предвидение. Летчик – без ног, всадник – без головы, космонавт – без рук и так далее.
– ?...
С иронией понаблюдав за моим изумлением, редактор продолжил:
– Здесь вам не мемуары, где можно фантазировать или писать полуправду. Должны быть нестандартные ходы. Изюминка. Например – ваш летчик вообще никогда не летал и летать не умеет.
– Который без ног?
– Да! Но под пристальным взглядом любимой, которая думает, что он – герой, летчик и тому подобное, герой впервые в жизни поднимает крылатую машину в небо. Взлететь – легко. Трудно приземлиться. Поэтому он имитирует отказ двигателей и выбрасывается из окна... Э-э-э... В смысле, с парашютом.
– Но если герой – не летчик, то откуда у него самолет?, – решил вмешаться я в литературный процесс.
– Это неважно. Вовсе незачем все разжёвывать читателю. Столь мелкие детали полезней пропустить. Больше чистой бумаги останется. Ясно?
– Ясно, но не понятно, – удивился я.
– Итак. То, что парашют не раскрывается – верно, хотя и старо. Было бы лучше забыть парашют дома. Но тут катапульта..., – слегка задумался редактор. – Пусть будет. А вот упасть герой должен не просто в стог, а в стог, посередине которого торчат вилы.
– Зубцами вверх? – уточнил я.
– Зубцами вверх.
– Какой же дак их так воткнул?
– Допустим, слесарь Вася.
– А зачем слесарю вилы?
Редактор искоса посмотрел на меня, и я понял, что я идиот. По крайней мере в его глазах.
– Писатель – не маракобуматель, тьфу, бумагомаратель. Это – творец, своим воображением создающий новые миры. И ежели так, то сам может объяснить – зачем слесарю вилы. Может, он подрабатывает на участке.
– Дачном?
– Вполне. Но эту тему можно обыграть и получше. Здесь целое поле для работы.
– Кажется, я уже начинаю понимать современную литературу, – сказал я. – В поле женщины, пасутся овцы и козлы...
– Прекрасно, – улыбнулся редактор. – Итак, герой падает на вилы ногами, и протыкает их.
– Вилы?
– Ноги.
– Но ведь ног нет? – опять удивился я.
– Ну и что? Какая разница. В этом тайна, загадка, недосказанность, над которой должен думать читатель. И вообще, в итоге выходит, что всё это главный герой видел во сне, пока сидел в кинотеатре. Надо перемешать эпизоды сна с эпизодами кинофильма.
