Маленькая документальная повесть о большой науке (часть 2).

[Фёдор Менде]

МАЛЕНЬКАЯ ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПОВЕСТЬ О БОЛЬШОЙ НАУКЕ.

Ф. Ф. Менде.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

Упорной работы соха не сносила,
Ломалась и в поле другая ходила,
Стиралось железо, тупился сошник
И только выдерживал пахарь - мужик.


ПРОЛОГ.

           На маленьком полустанке стоит маленький человек, а мимо с грохотом и свистом проносятся  поезда.  Это жизнь проносится мимо нас, и кажется нет конца этим вагонам. Но нет, промелькнул последний вагон, и последний  поезд унёсся вдаль и только эхо от улетающего поезда ещё долгое время нарушает тишину полустанка. Но нет уже на полустанке человека, нет и полустанка, а, может быть, ничего не было? Нет, было. Даже самая маленькая букашка оставляет свой след на земле, она жила, она к чему-то стремилась, она сделала что-то полезное и что-то плохое.
           Октябрь 1957 год, прошло всего 12 лет со времени окончания Великой Отечественной. И тут как взрыв бомбы. Советский Союз запустил спутник. Как могло так случиться, что, имея во сто крат более мощный промышленный потенциал, страна, на которую за время войны не упала ни одна бомба, могла отстать в таком важном вопросе. Значит, плохо работала  их разведка, значит, не сумели они воспитать те научные и технические кадры, которые смогли бы решить такую задачу. Значит, не было у них таких самоотверженных людей, которые, несмотря на все препятствия и лишения, смогли пройти этот путь. А у нас они были. Некоторые из них начинали этот путь в шарашках, где на положении заключённых вели исследовательскую работу. Другие начинали путь в высших учебных заведениях,  в ФЗО и ПТУ, ибо без высококвалифицированных специалистов и высококвалифицированного рабочего класса такое не могло произойти. Роль подготовки в школьных учебных заведениях тоже трудно переоценить. Когда был запущен первый спутник, Кеннеди сказал, что Россия выиграла соревнование с США за школьной партой. И это действительно так, потому что без основательной школьной подготовки не может быть качественного высшего образования. Но разве только спутник? Оборона СССР была в целом самой могучей за всю тогдашнюю историю. В предлагаемом читателю рассказе и пойдёт речь о рядовом этой могучей армии, которая в столь тяжёлых условиях смогла всё  это совершить, о тех людях, которые, не страшась усталости, ковали надёжный щит страны, страны, которая ни перед кем не кланялась и не унижалась, как теперь это делают остатки той великой державы. Речь пойдёт о  маленьком человечике, когда-то стоявшем на полустанке, о той маленькой песчинке, миллионы которых, скреплённые цементом ежедневного непосильного труда и верой в победу ковали оборону могучей Державы.
Данное повествование будет интересно прочитать и тем старым учёным и оборонщикам, которые сами прошли этот путь и молодым учёным, дабы не совершать тех ошибок, которых полно в жизни каждого человека.

[Фёдор Менде]

Тоже прекрасное начинание. Надо знать, как и чем жила страна. Я хорошо помню то время, хотя был тогда лет на 10 младше Фёдора.

Вот теперь я и расскажу, ничего не утаивая, ни имён, ни фамилий ни фактов, как жил и работал я, и как жила и работала вся страна. Но всем, кто будет читать вторую часть,  советую почитать и первую, чтобы понятней было, что, по чём, и почему.

[Фёдор Менде]

1. НИИЭЛЕКТРО.

          Работая на кафедре, которую возглавлял декан факультета, и, будучи с ним в хороших отношениях, Фёдор при распределении мог получить любое направление. Его выбор пал на научно-исследовательский институт НИИЭЛЕКТРО, расположенный на территории Харьковского электромеханического завода. Это был молодой институт, в задачи которого входило, в том числе, и метрологического обеспечения электротехнических предприятий. Выбор этот был не случаен. В это время его сестра Ирина, тоже окончившая радиофизический факультет, уже работала в аналогичном НИИ в Краматорске и ей работа нравилась, это и сыграло решающую роль в выборе будущего места работы. Декан, узнав о таком выборе, очень удивился, но кагда Фёдор объяснил ему причины такого выбора, только пожал плечами.
          Когда Фёдор явился на работу, ему там очень обрадовались. Молодого специалиста  такого профиля они  ждали уже несколько лет, так как радиофизика и электроника, так называлась его специальность, в то время была очень дефицитной. Он с усердтем взялся за дело, и уже через два месяца  сделал прибор для осцилографирования переходных процессов на щётках электрогенераторов.
           У Фёдора был такой характер, что если ему человек нравился, то он всегда быстро находил с ним общий язык, при этом  достаточно быстро устанавливались и дружеские отношения. Он быстро подружился с Сеней Дворчиком, и очень скоро они стали друзьями. Это был очень порядочный, доброжелательный и интеллигентный человек.
          В то время в стране проводилась дискриминационная политика по отношению к евреям. Были целые отрасли, особенно касающиеся оборонных вопросов, куда, будучи евреем, попасть было практически невозможно. Поэтому на радиофаке никто не стеснялся рассказывать анекдоты на еврейские темы, и все их воспринимали как должное. Эту привычку унаследовал и Фёдор,  ее он перенес и на новый коллектив. Сеня при этом всегда только улыбался, но большинство слушателей воспринимали их без особого энтузиазма. Както, после очередного анекдота, Сеня отозвал его в сторону и добродушно сказал: «Фёдор, у тебя могут быть неприятности, ведь здесь очень много евреев».
         — Ты знаешь, Сеня, я никогда не был антисемитом и вобще считаю, что дискриминация людей по национальному признаку это преступление, но я учился на факультете, где евреев просто не было, поэтому я и распознавать их не умею. Не вина этих людей, что они евреи, политика государства преступна. Если бы я знал, что их здесь много, то, конечно, никогда бы этого не допустил.
           Впоследствии Фёдор узнал, что Сеня тоже еврей. Что он мог поделать в такой ситуации. И уже после ухода из НИИ они еще длительное время дружил с этим хорошим парнем, но чувство вины перед ним так и осталось на всю жизнь.
          Многие задаются вопросом, что же  развалило Советский Союз. Есть различные версии и предположения. Но сейчас, имея уже достаточный жизненый опыт, Фёдор с уверенностью может сказать, что развалил Союз именно национализм. Оставь большевики Россию губернской, и не создай национальные анклавы, не развалилось  бы  это могучее государство, а был бы эвлюционный путь, подобно китайскому, и были бы мы сейчас впереди планеты всей. Пока национальные образования были связаны колючей проволокой диктатуры, все это как-то держалось вместе, но чуть Горбачев попустил, развалилось все, как карточный домик. А кому от этого польза, народу? Ведь не даром умная Европа объединяется, а мы наоборот, и в угоду кому? Конечно, каждый удельный князь хочет быть удельным. Нет, несомненно, национал это чума и не только нашего века. Но это чуму Запад ох как ловко использует, организуя различные цветные революции под прекрытием демократии. И лучшим примером «демократических» устремлений  этого самого «демократического» Запада явилась Югославия, когда многонациональное государство разбомбили и разодрали буквально на куски опять же под прикрытием демократических лозунгов.

[Фёдор Менде]

          Жить в коллективе, где тебя не любят, даже если ты хорошо работаешь, очень трудно. И тучи начали сгущаться. На работу должно ходить хотеться, а когда ты идешь туда и думаешь, как бы скорей уйти домой, то это уже не работа.
           Очень скоро Фёдор начал понимать, что работать ему здесь не придется, но и уйти он тоже не мог. Молодой специалист, поступив на работу по направлению, пользовался целым рядом льгот, но и уйти по собственному желанию он не мог, а должен был отработать на этом месте три года. Что было делать? И тут Фёдор вспомнил о своем туберкулезе.  Расчет был простой: «Полежу пару месяцев в тубинституте, а вернусь и уволюсь по состоянию здоровья». Так он и сделал, но, вернувшись опять на работу и подав соответствующее зявление, понял, что его никто отпускать  не собирается. Наоборот, его вызвали в профком и сказали, что специально для него добились хорошей путевки, и что аднинистрация согласна отпустиь его в отпуск раньше положенного срока. Что было делать? Брать путевку и ехать отдыхать? Нет, он не мог так поступить. «Я все равно буду уходить»,  — сказал он в отделе кадров.  «Но как? — спросила  инспектор. — Ведь мы по закону не имеем права вас уволить, так как вы молодой специалист». Тогда Фёдор решил вобще на работу не ходить, в расчете на то, что его уволят за прогулы.
          — Что ты делаешь? — сказал ему отец, — ведь еще совсем недавно  за прогулы судили, а, тем более, за самовольный уход с работы.
 Но Фёдор был непреклонен.
          — Все равно я там работать не хочу.
          — Ты знаешь, в какой стране ты живешь, испачкают биографию, до конца дней не отмоешься.
          — То было при Сталине, а сейчас Хрущев.
          — Ох, сын, сын! Хрен редьки не слаще.
          — Все равно не пойду.
          Отец прекрасно понимал, что если Фёдор уперся, то переубедить его практически невозможно. Но он, зная повадки системы, прекрасно понимал, чем это грозит.
           Месяц спустя Фёдор пошел в НИИ.
         —  Мы уже по поводу вас направили запрос в областной отдел по распределению молодых специалистов, вам следует поехать туда, — сказала ему инспектор отдела кадров.
          В областном отделе его подробно распросили об обстоятельствах дела, но как Фёдор мог сказать об истинных причинах ухода.  В конце концов, ему сказали, чтобы он подыскал новое место работы, и что его туда направят как молодого специалиста по переводу. Но, уже ощутив на себе, как трудно уходить с работы, будучи молодым специалистом, он от этого предложения отказался. Инспектор задумался.
          —  Ладно, поскольку у вас проблемы со здоровьем, я напишу письмо в  НИИ, чтобы вас уволили по собственному желанию, но только в этом случае вы потеряете все права молодого специалиста.
         — А какие это права?
         — Наиболее важным из них является  возможность внеочередного получения жилья.
         — Нет, не хочу!
         — Ну, как знаете! 

[Фёдор Менде]

2. До самого последнего момента…

         Нельзя сказать, чтобы тот месяц, когда Фёдор не ходил на работу, он сидел сложа  руки. Он уже был квалифицированным  специалистом по ремонту телевизоров и начал сам собирать их на продажу. В Липцах он считался телевизионным мастером высокой квалификации, и его заказчики понимали, что купи у него даже  телевизор ручной сборки, он будет всегда обеспечен квалифицированным ремонтом. Конечно, он мог безбедно жить, ремонтируя телевизоры, но это было не для него, он начал искать настоящюю работу. И тогда он понял, что, отказываясь от прав молодого специалиста, совершил роковую ошибку. Его не прописывали в городе, а без прописки нигде не брали на работу. Оставалось только одно, вернуться на прежнее место и восстановить права молодого специалиста. Но не такой был у него характер. Конечно, он мог прописаться в Липцах, но это означало навсегда потерять возможность работы в городе, таковы тогда были порядки. Он продолжал и продолжал искать работу. «До самого последнего момента не считай положение поторянным» звучали слова отца. Сколько раз в жизни эти слова уже помогли.
          Однажды, проходя мимо Харьковской консерватории, он увидел интересную вывеску, на небольшой табличке было написано «Физико-технический институт низких температур АН УССР». На третьем этаже была такая же вывеска, он постучал. Дверь никто не открывал, он постучал сильнее. Дверь отворилась, на пороге стоял приветливый молодой  человек и вопросительно смотрел на него.                          
          — Вы к кому?
 Фёдор смутился.
          — Да вот я вашу вывеску прочитал, хочу на работу устроиться.
          — Ну, это в отдел кодров, — и он провел его в маленькую комнату, там сидел всего лишь один человек.
          — Это к вам, Владимир Васильевич, — также приветливо сказал молодой человек.
          — По какому вопросу к нам?
          — Да, вот, хочу на работу устроиться.
          — Это похвально, но я должен знать кто вы и откуда.
         Фёдор начал рассказывать, и чем больше они говорили, тем больше  проникался доверием к этому худощавому уже немолодому приветливому человеку. Он рассказал ему, что институт лишь недавно создан и что у него большое  будущее. Но когда Фёдор сказал, что он уже не молодой специалист и что у него нет прописки,  собеседник нахмурился.
          — Это вопрос непростой, мне нужно поговорить с директором, зайдите через пару дней.
           Фёдор подумал, что это вежливая отговорка, но все же через два дня пришел опять.
          — Мы вас можем взять на работу, — услышал он неожиданный ответ. — Заполняйте анкеты. Вы будете напрвлены в отдел, который занимается ультразвуковыми исследованиями при низких температурах.
          Фёдору уже совершенно все равно было, где и чем заниматься в этом институте. Ему хотелось работать, и он почувствовал, что  где-то там  вдали заблестел огонек надежды.

[Фёдор Менде]

3. Новый начальник.

          Когда Фёдор принес анкеты, руководителя отдела, куда его  направляли на работу, не было.  Начальник отдела кадров опять попросил его прийти на следующий день.  «Вежливый отказ», — с грустью подумал он.  Вместе они вышли за дверь. В это время по лестнице навстречу  поднимался  молодой человек. На вид ему было лет тридцать.
          — Игорь, тебе  нужен радиофизик? — спросил начальник отдела кадров.
          Так Фёдор познакомился со своим новым начальником. Он ехал как раз в лабораторию, и они поехали вместе. По дороге Игорь Михайлович Дмитренко, так его звали, рассказал о том, чем занимается и какие задачи решает его лаборатория, и Фёдору этот рассказ очень понравился. Но вот сам будущий начальник, в отличие от начальника отдела кадров, понравился не очень. Чувствовалось в нем какое-то высокомерие и заносчивость, но Фёдору было не до того, чтобы оценивать все за и против в сложившейся ситуации.
           Молодой институт только начинал строиться, своих помещений не имел, и поэтому арендовал их в различных частях города. Лаборатория криогенной электроники располагалась в подвальном помещении жилого дома на Павловом поле  и состояла всего из двух комнат: одну комнату занимала мастерская, в другой комнате работали инженеры.
          Каково же было удивление Фёдора, когда среди них он увидел сразу четырех своих однокурсников, пятым был тоже выпускник радиофака, но закончил он университет на два года раньше, звали его Виталий Михайлович Дмитриев. Он и руководил группой, которая состояла из однокурсников Жени  Христенко, Юры Бородавко, Юры Чурилова и уже известного нам  Игоря Янсона. В эту группу и был зачислен Фёдор, встретили  его как старого друга, и он понял, что попал к своим.
          Ему предоставилась еще одна возможность увидеть, как велика роль случая в жизни человека. Не уйди он из этого злополучного НИИ, не увидь он эту табличку на консерватории, наконец, будь на месте тот начальник отдела, куда его первоначально определили, не был бы он сейчас среди своих друзей. Наконец, не встреть он тогда на мосту Галину! Правду говорят, что в жизни нужно уметь оказаться в нужном месте в нужный момент, да еще с полными карманами денег. Мы, конечно, шутим. Денег у Фёдора тогда было очень мало, он был простым советским инженером с окладом в девяносто рублей в месяц. По тем временам это была очень низкая зарплата.
            Нет, в жизни нет места провидению, и сам человек себе и сударь и хозяин, но, что не говори, какое-то провидение: то злое, то коварное, то даже жестокое, но, все равно, в сухом остатке доброе, как ему уже неоднократно приходилось  убеждаться, вело Фёдора по жизни.
           Что касается работы, то жизнь входила в нормальное русло, работа ему нравилась. Но в семейной жизни были колосальные проблемы. Квартиру для семьи в городе найти было очень трудно, тем более в паспортах и у него и у Галины не было  штампа с постоянной пропиской. Галина с дочерью жила в Чипцах у его родителей, а он жил у Марии Яковлевны без прописки. Выходной день был только в воскресенье, и он, не взирая ни на какую погоду,  всегда в этот день приезжал домой. Случалось, что в связи с бездоржьем грузовые такси не ходили, и тогда он садился на автобус, который следовал по трассе, проходившей в двенадцати километрах от Липец, а дальше уже пешком по бездорожью добирался домой. Но как светились глаза Галины, когда он грязный и усталый появлялся на пороге дома.
           Когда родилась  дочь Галя, а родилась она в родильном отделении Липецкой больницы, ни Фёдор ни Галина  не знали, что резус фактор у них разный, и это представляет большую опасность для будущего ребенка. Но, несмотря на это обстоятельство, девочка хорошо развивалась, и каких-либо нежелательных симптомов у нее не наблюдалось. Однако, обычно перед сном она почему-то начинала плакать, единственным, кто  мог ее при этом убаюкать, был дедушка. Он брал ее на руки, ходил по комнате и пел песенку: «Гулежан, гулежан по зеленой травка, мы торгуем баклажан, свой имеем лавка». Почему  Зайчику, а так ее называли дома, так нравился этот гулежан никто не знал, но уже через пять-десять минут она  крепко засыпал.

[Фёдор Менде]

           Дом всегда есть дом, и Фёдору никак не хотелось возвращаться обратно, но пролетало воскресенье, и нужно было уезжать. Единственным преимуществом такого положения дел было то, что он мог практически круглые сутки находиться на работе. И он работал, работал и работал.
           Выехать из Липец рано утром в понедельник, да еще так, чтобы не опоздать к восьми часам на работу, представляло громадную трудность. Народу скапливалось видимо невидимо, и все хотели попасть на первую машину, которая приходила из города. Грузовое такси брали штурмом, и Фёдор  все-таки  умудрялся сесть на первый рейс. Галина всегда провожала его на этот штурм. Однажды такси пришло с большим опозапозданием, и народу собралось большое множество. Когда начался штурм, он не смог взобраться в будку такси, пробиться скозь толпу мешал рюкзак. Он только успел схватиться одной рукой за поручень открытой двери. Машина тронулась и выдернула его из толпы желающих. Скорость нарастала, а он все волочился и волочился за машиной. Ценой громадных усилий он все-таки схватился за поручень  второй рукой и, наконец, стал на ступеньку откидной лестницы. Оглянувшись, он увидел Галину, она стояла,  закрыв лицо руками, и плакала.
          В тот день Фёдор на работу опоздал. Когда он вошел в лабораторию, его встретил недовольный Дмитренко.
          — Вы сегодня почти на час опоздали, — сказал он холодно, — пишите объяснительную записку.
 Фёдор  возражать не стал и взял лист бумаги.  Указав дату, он коротко написал: «Опоздал по семейным обстоятельствам». С тех пор и началась личная неприязнь между ними, которая и сохранилась на многие годы.

[Фёдор Менде]

4. Точечные лампочки.

           Кроме группы, в которую входили выпускники радиофака, в лаборатории были и другие группы и, в частности была группа, которая вела хоздоговорную тему по созданию широкополосного термометра. Сроки были уже на исходе, а работа еще была далека от завершения. Тематика отдела часто обсуждалась на семинарах, и Фёдор неоднократно критиковал выбранное направление работ по этой теме. Его позиция сводилась к тому, что усилители постоянного тока, котрые использовались в приборе, имеют большой дрейф нуль-пункта, и этот дрейф может давать значительные погрешности при измерении температуры. Так оно в конечном итоге и получилось. Провал был неизбежен, и однажды на очередном  семинаре, когда он уже в который раз усомнился в правильности  подхода, Дмитренко не без ехидства вдруг сказал:
          — Менде часто критиковал и до этого этот метод измерения, наверное он знает лучший? Может быть он возьмется выручить отдел?
          Да, это был удар ниже пояса, до окончания договора оставалось два месяца, в то время как на весь договор было выделено два года. Фёдор колебался.
     — Ну так что, Менде, вы же смелый человек?
          Это было уже слишком. Ответ был корткий.
           — Я согласен!
          Предстояла схватка не на жизнь, а на смерть, схватка со временем. Нужно было во что бы то ни стало обогнать его. И Фёдор начал эту схватку.
          Он умел работать и верил в то, что победит, но в данный вопрос вмешался одно непредвиденное обстоятельство, которое чють не заставило его уйти из лаборатории. Дмитренко для каких-то целей приобрел точечные лампочки. Но  в один прекрасный момент перед самым Новым годом, практически после известного семинара, он обнаружил, что лампочки со склада исчезли. Причем на складе перед этим был Фёдор. Митенко вызвал его:
          — Вы взяли со склада точечные лампочки, если не  хотите скандала, положите их на место.
          — Лампочек я не брал, поэтому и класть мне на место нечего, — последовал короткий ответ.
          На следующий день об инциденте знали уже все сотрудники лаборатории. Выход был только один, или найти вора, или уйти с работы. Но он даже предположить не мог, кто их мог взять, а, тем более, и речи быть не могло, чтобы их найти. И здесь сработал принцип „Не имей сто рублей, а имей хороших друзей”. Он всегда дружил с механикамиками, сам часто работал на станках, и всегда с уважением относился к их работе. Правда, среди них был один прощалыга по фамилии Поготовко. У Фёдора по поводу этого механика как раз и были подозрения, но доказать он ничего не мог.
          Все это происходило в канун Нового года. К нему подошел Володя Коршенко, с ним Фёдор особенно дружил:
          — Не беспокойся, мы тебя выручим.
          — Но как?
          — Это пока военная тайна.
          Оказывается украл лампочки этот самый механик, сделал из них гирлянду и повесил её на елку. Несколько механиков во главе с Володей явились к нему домой вечером 31-го числа и забрали гирлянду.
          Когда после Нового года Митенко появился на работе, а на работу он всегда приходил с опозданием, у него на столе лежала гирлянда из точечных лампочек, рядом лежала записка. В ней было написано: „Лампочки украл не Фёдор, мы знаем кто это сделал. С уважением. Ваши сотрудники”.
           Все с нетерпением ждали прихода шефа, всем хотелось посмотреть на его реакцию.
         Наличие на столе лампочек его озадачило, он несколько раз внимательно прочел записку. Потом сложил гирлянду в портфель и ушел.                                                                           
          — Я бы на его месте хоть извинился, — заметил Володя.
          — Не приучен он в таких случаях извиняться, — сязвил кто-то из механиков.
          В конце февраля Фёдор подошел к Дмитренко.
          — Я свое обещание выполнил, тема готова к сдаче.

[Фёдор Менде]

5. Директор института.

           Институт строился быстрыми темпами, его строили заключенные, и часть сотрудников в уже готовых корпусах работала тоже в зоне. Чтобы попасть на работу, нужно было пройти КПП. Та же часть сотрудников, которая работала в арендуемых в городе помещениях, тоже имела отметки в пропусках и могла при необходимости попасть в зону. У Фёдора в пропуске тоже была соответствующая отметка.
          За все время работы ему не приходилось встречаться с директором института, но по наслышке он знал, что это человек крутого нрава .
           Когда однажды Фёдор пришел на работу, Дмитренко попросил его сходить в криогенный корпус и взять там какую-то инструкцию. Это было интересно, так как он никогда не видел, как получают жидкие газы, а такое оборудование там уже работало. Пройдя через КПП, он решил сначала выполнить поручение, а потом уже сходить на экскурсию в криогенный корпус.
          В комнате, где он должен был её получить, было несколько человек. Грузный мужчина со смуглым крупным лицом распекал сразу двоих человек за то, что они не выполнили какое-то его поручение. Фёдор стал в сторонку и начал ждать. Не обращая никакого внимания на него, грузный мужчина продолжал довольно грубо вычитывать подчиненых. Длилось это минут десять. Наконец он закончил и обратился к нему,
         — А вы чего сюда явились? — грубо спросил он.
 Фёдор начал объяснять, зачем пришел, но тот не дослушав обратился к стоящему рядом,
          — Выведите этого бездельника из зоны и заберите пропуск. В рабочее время нужно работать, а не шляться по городу.
          — Кто это? — спросил у сопровождающего Фёдор, когда тот вел его на КПП.
          — Это наш директор Борис Иеремиевич Веркин, — улыбаясь ответил тот.
          — Опять  вожжа под хвост попала, —  грубо сказал Дмитренко , когда Фёдор рассказал ему о случившемся, — у него это бывает. Завтра я ваш пропуск привезу.

[Фёдор Менде]

6. Опять вместе.

            В один из очередных его приездов в Липцы Галина сказала, что не хочет больше сидеть дома, а поедет с ним в город.
          — Но, где мы там жить будем?
          — Спала же я иногда на сундучке у Марии Яковлевны, попросим ее, посплю еще.
          — А как быть с дочкой?
          — Я с мамой договорилась, она её будет няньчить пока квартиру не найдем. Да и работу мне пора искать.
          Фёдор понимал, что спорить с ней бесполезно, да ему и самому хотелось, чтобы жена была рядом. На том и порешили.
          Вскоре и с квартирой появился просвет. Муж подруги дал адрес знакомой, которая сдавала жилье в наем. Таня, а так звали хозяйку, которая сдавала комнату, оказалась добродушной и приветливой женщиной, работала она кондуктором трамвая. На вопрос, сможет ли она прописть их в своем доме, она на удивление сказала, что попробует.
          Так Фёдор и Галина начали совместную жизнь в Харькове. Жилье, которое они занимали состояло из небольшой комнатки, в которой помещались  кровать и столик. Рядом была комната хозяев, которая по своим размерам примерно в два раза была больше их комнаты. Дверей между комнатами не было, а висела занавеска.  Была еще одна комната с отдельным входом. Ее снимала проститутка, к которой постоянно ходили курсанты из военной академии. Мужа Татьяны звали Евбасар, он был узбеком, и приехал в Харьков на заработки, они не состояли в законном браке, и он был значительно моложе ее. Евбасара все называли Юрой. Он работал грузчиком на железнодорожной станции, на той самой, где когдато зарабатывали деньги на круиз Фёдор и Виктор. Юра часто приходил домой выпивши и нередко случалось, что они с Татьяной начинали драться. Тогда Галина хватала и держала Юру, а Фёдор – Татьяну. Но, несмотря на эти мелочи, жили в квартире все  дружно.
          У Юры и Татьяны не было детей, но им обоим очень хотелось их иметь. Каждый новый месяц начинался с разговоров Татьяны о том, что она забеременела, но проходило время, оказывалось, что это не так, и разговоры возобновлялись. Таня была добрым, но немного подозрительным человеком. В то время хороший приемник представлял большую ценность, у них он был, но его никогда не включали, скорее он выполнял символические, а не потребительские функции. Конечно, ни Фёдор, ни, тем более, Галина приемник тоже никогда не включали. Но разговоры по поводу приемника происходили почти каждый месяц, и велись они всегда практически по одному сценарию. Обычно, когда Фёдора дома не было, Татьяна спрашивала у Галины:
          — І яка це блядь приємник крутила? я не крутила, Юрці він теж до сраки.
          — Ну, раз ты не крутила и Юра не крутил, значит это или я, или Фёдор.
          — Ні, я не кажу шо це ти, чі він, ну якась блядь приемник крутила.
         Сначала после таких разговоров Галина сильно расстраивалась, но потом, как и к разговорам о беременности, просто привыкла.
          По своей натуре хозяева были очень добродушными и добрыми людьми. Видя, как плохо живут и Фёдор и Галина, они часто приглашали их поужинать вместе, при этом Юра часто доставал бутылку и жизнь становилась прекрасной.
          Оглядываясь назад, Фёдор до сих пор не может понять, как можно было жить вдвоем на 90 рублей, отдавая при этом 30 рублей за квартиру. Мяса не покупали никогда, если случалось купить банку сметаны к постному борщу, это был уже праздник. Одежды не было, Галина даже зимой ходила в резиновых сапогах, летние изношенные туфли Фёдор не снимал ни летом, ни зимой и со страхом думал, что они когда-то порвуться. И самое страшное,  впереди никакой перспективы: зарплата уже второй год 90 рублей, отношения с начальником плохие и нет никаких перспектив на их улучшение, прописки нет, а значит и никаких надежд на  получение квартиры в обозримом будущем. Как они с Галиной мечтали, что когда-то смогут вволю есть, что они будут хорошо и красиво одеваться, что у них будет своя  уютная и теплая квартира, в которой они все вместе будут жить. Нет, это были  мечты, под которыми не было никакой почвы, но когда они об этом мечтали, им становилось хоть чуточку легче. Знал ли Фёдор тогда, мог ли предположить, что уже через четыре года он будет начальником одного из самых крупных отделов института, который будет потрясать всех своими успехами. Нет, конечно, он этого не знал, единственно, что он делал, он боролся, как в ту ночь, когда плыл по ночному ледоходу на станцию за сестрой. Мог ли он предположить, что уже через год у него будет своя собственная квартира. Да, такое могло присниться только в несбыточном сне.

[Фёдор Менде]

7. Сверхпроводящий ускоритель.

          Когда Фёдор пришел на работу,  руководитель  группы Виталий сказал, что их  вызывают к директору. Все ломали голову, к чему бы это.
          К тому времени уже был построен главный лабораторный корпус, оснащенный по последнему слову техники. Лаборатория Дмитренко, преоброзованная в отдел, переехала в просторные помещения нового корпуса. Ни у кого уже не возникало сомнения, для каких целей и для решения каких задачь строится этот современный институт. Но административный корпус со всеми необходимыми службами, с громадным конференцзалом только строился. Кабинет директора находился на пятом этаже лабораторного корпуса в небольшой комнате.
           Когда в назначенное время группа явилась к директору, там было полно народа, и обсуждались вопросы дальнейшего строительства. Когда ребята вошли в кабинет, директор с ними поздоровался и усадил на диван, который стоял у стены перед его столом. Еще немного посовещавшись, он сказал всем, что у него важный разговор, и выпровадил присутсвующих. Все ждали, что будет дальше.
          Начал директор издалека. Разговор длился почти  час. Мы не будем передавать его содержание в подробностях, но суть предложения директора сводилась к тому, чтобы создать ускоритель электронов со сверхпроводящей ускоряющей структурой. Конечно, колосальные преимущества такого ускорителя очевидны даже мало посвященному специалисту. Ведь основные потери энергии всегда имеют место в высокочастотной ускоряюшей структуре, причем это очень большие потери, и в связи с этим коэффициент полезного действия ускорителя составляет очень малые доли процента. В ускоряющей структуре, выполненой из сверхпроводника, потери снижаются в десятки тысяч раз, отсюда и все выгоды. Да, директор умел убеждать. В заключение он сказал:
          — Ребята, решите проблему, Нобелевская премия вам обеспечена.
Воодушевленными вышли из кабинета директора друзья.
Конечно, сейчас, будучи крупным специалистом в области физики низких температур и криогенной техники, Фёдор с полной уверенностью может сказать, что то была величайшая  авнтюра. Громадные научные коллективы работали в последующем над этой заманчивой проблемой не один год. Но кто мог знать об этом тогда, кто мог знать, что проблема столь же трудна, сколь и заманчива. Да, не попробовать тогда решить ее, как говориться смаху, было бы просо преступлением, и, директор, который часто смотрел далеко вперед, был прав. Самое главное заключалось в том, что он сумел воодушевить ребят и зажечь в них желание победить. Без такого энтузиазма невозможны великие дела. Стоит себе только представить, а вдруг бы получилось.
         Итак, секундомер был запущен и время пошло. В тот же день распределили обязанности, Фёдору, как всегда, досталось самое сложное: криостат с ускоряющей структурой и электронная пушка. Кроме этого необходимо было запустить источник питания на 200 киловольт, магнетронный генератор и анализатор энергии ускоренного пучка. Этот участок работ выполняли Женя Христенко и Юра Чурилов. За расчет ускоряющей системы взялся Юра Бородавко.
          Можно себе представить, что все это означало, ведь не было даже аргонодуговой сварки, и криостат просто паяли, не было и гелиевого течеискателя, и течи искали при помощи мыльного раствора.

[Фёдор Менде]

          Но не только группа Дмитриева штурмовала неприступные крепости, рядом тоже трудились не менее  трудолюбивые выпускники университета. Особенно среди них выделялся Игорь Янсон, он вместе со своим помощником Володей Свистуновым трудился над обнаружением нестационарного эффекта Джозефсона. Это новое квантовое явление никак не поддавалось экспериментальному обнаружению, и трудности здесь  были очень большие. Но, в конце концов, им удалось это сделать. Все понимали, что это очень значительное событие в физике, понимал это и Дмитренко. Но к нему Янсон относился примерно так, как и Фёдор, и когда дело дошло до публикации, никак не хотел его включать в соавторы. Все видели, как и шеф и Янсон отсчитывают шаги по корридору и что-то обсуждают, все понимали, о чем идет речь. В конце концов, Янсон все-таки уступил, но включил его в соавторы не первым по списку, и не в алфавитном порядке, а последним вслед за Свистуновым. Но это  в будущем никакого значения не имело, так как, благодаря своей пронырливости при наличии такой публикации, Дмитренко и член-корреспондентом и академиком стал гораздо раньше, чем первооткрыватель этого эффекта.
          Все в отделе понимали, что шеф по меньшей мере делетант во всех вопросах, которыми занимается отдел и что он умеет только пускать пыль в глаза, но поделать ничего не могли и скрепя сердце включали соавтором в свои работы. И вот этот то  порочный круг и решил разорвать Фёдор. Но кто он тогда был? Обычный инженер, который за все время работы ни разу не повышался ни в должности, ни в окладе!
         Шли один за другим  каторжные дни. Криостат не держал вакуум, и его приходилось десятки раз перепаивать. Но пайка нержавейки при помощи горелки, эта трудное и опасное дело, пайка ведется в присутствии кипящей ортофосфорной кислоты, пары которой обжигают и бронхи, и легкие. Чуть перегрел поверхность и припой уже не ложиться, нужно все снова зачищать и перепаивать, и так десятки раз. У Фёдора и до этого была сильная алергия, а она, как известно, часто является предвестником астмы, а тут еще ортофофорная кислота. По ночам он страшно кашлял, начиналась астма. Утром он с трудом откашливался , в груди жгло. Изнурительная работа и постоянное недоедание делали свое дело.
          Институт рос как на дрожжах, одновременно рядом с институтом  строились и жилые дома, но чтобы стать на жилищную очередь нужна была прописка. Фёдор несколько раз напоминал Татьяне о договоренности по поводу прописки, но та отнекивалась. Но однажды, когда он пришел с работы, Татьяна сказала, что в милиции вышел на работу ее знакомый, и она может попробовать их прописать. Каково же было его удивление, когда через несколько дней,  Татьяна отдала ему паспорта, и там стояли штампы о постоянной прописке. Нет, есть все-таки провидение!

[Фёдор Менде]

8. От бутылки вина, не болит голова!

          Зайдя однажды в мастерскую, Фёдор стал невольным свидетелем спора. Володя Коршенко утверждал, что никто из присутствующих не удержит в течение 20-ти минут на вытянутой руке плоскогубцы, и что он готов по этому поводу держать пари на бутылку спирта. Многие утверждали, что удержат, но заключать пари боялись. „Почему бы  не выиграть бутылку?” — подумал Фёдор, зная что руки то у него всегда были сильные.
          — Володя, можно мне попробовать? — сказал он, беря пласкогубцы в правую руку.
           Прошло пять минут, но усталости в руке не было. Прошло десять минут и он начал чувствовать, что плоскогубцы становятся все тяжелее и тяжелее,  жизнь впроголодь и каторжная работа сделали своё дело. К пятнадцатой минуте ему уже казалось, что в руке у него не плокогубцы, а пудовая гиря, а на восемнадцатой минуте никакие силы не могли уже удержать руку на весу.
          — Ну ты даешь, — с восхищением сказал Володя, — я думал ты и десяти минут не продержишь. Конечно, здорово, но все равно ты проиграл, гони бутылку.
          Фёдор очутился в дурцкой ситуации, ведь бутылки спирта у него не было. Он извинился, сказал, что бутылки у него сейчас нет, но что долг он непременно отдаст. Единственно непонятно было, где взять эту злополучную бутылку. Спирт отдел получал, хранился он у шефа.
          Но случай не заставил себя ждать. Уже спаян был криостат, и Фёдор приступил к изготовлению электронной пушки. Но была одна проблема, которую никто не знал, как решить. Во избежание пробоя, а катод пушки находилась под напряжением в 200 киловольт, он  размещался в толстостенном керамическом изоляторе. Но в самом изоляторе отверстие было малого диаметра, и высоковольтный кабель в него не влазил. Нужно было расточить отверстие, но за это механики не брались, говоря, что расточить отверстие в керамике невозможно.
          Прийдя в мастерскую Фёдор заявил, что берется расточить отверстие за бутылку спирта. Володи  в это время в мастерской не было. Никто из присутствующих в это не поверил, но ради хохмы пошли и сказали шефу, что мол Менде берется расточить изолятор но требует за это бутылку спирта. Тот тоже не поверил, что это возможно, ухмыльнулся и сказал: „Раз берется, пускай точит, за бутылкой дело не станет”. Фёдор понял, что крючек все проглотили. Задача решалась элементарно, только до этого никто не додумался. Он взял медный стержень, зажал его в токарный станок,  нанес на него растворенный в масле абразивный порошок и одел на стержень изолятор.  Держа изолятор в руках, он  на небольших оборотах просто прижимал его к стержню и медленно вращал. Через час отверстие было готово.
            — Ну что, ребята, гоните бутылку, — сказал он, снимая изолятор со стержня.
           В конце рабочего дня Фёдор подошел к Володе.
            — Говорят долг платежем красен, — сказал он, вынимая бутылку из кармана.
            — Так давай и твою и мою победу отметим, говорят, шеф  наших механиков мудаками обозвал, да еще и обматерил вдобавок, так ему было бутылку отдавать жалко.
          Не учел только Фёдор, что форма у него уже не та, что была в молодые годы, ведь бутылка спирта это две с половиной бутылки водки. Он не помнил, как добрался домой. Запомнилось ему только то, что когда лег на кровать и оттуда упал на пол, то Галина спряталась за кровать и оттуда выглядывает.

[Фёдор Менде]

9. Сторожевой пёс.

          Работы над ускорителем шли с переменным успехом. Все работали не покладая рук. Фёдор жил далеко от института и часто даже ночевать домой не ездил, так и оставался спать около установки. Галина, как могла, поддерживала его. Наступало лето, дочку забрали у бабушки,  в семействе сильно добавилось хлопот. И постирать, и сварить, и с ребенком погулять – все эти заботы лягли на плечи Галины, тем более, что не было элементарных бытовых условий, даже холодильника не было. Фёдора она видела только утром, в воскресенье он тоже работал.
          Дочурка  был очень непоседливым ребенком, и заботливая мама много тратила времени, чтобы хоть как-то держать ее в поле зрения. Вечно она делала какую-то шкоду, то крупу рассыпит, то ведро перевернет, то к собаке лезет. Этого Галина особенно боялась, так как около своей будки всегда сидел громадный злющий пес, который признавал только свою хозяйку.
           И вот однажды, когда Фёдор уже собрался на работу, вдруг обнаружилось, что исчезла дочь, сначала он этому значения не придал, но, видя большое беспокойство Галины,  решил помочь ее искать. Обыскали все, перевернули все вверх дном – ребенка нигде не было. Отчяние было написано на лице и Галины, и Фёдора, когда вернулась с ночной смены Татьяна. Все вместе продолжили поиск. Безрезультатно.
 Галина ридала. И тут Татьяну осенило:
          — А може вона у собачій будці?
          Пес в это время сидел около будки и спокойно наблюдал за происходящим. Татьяна подошла к нему, но он начал на нее рычать. И только тогда, когда она принесла ему еду, он неохотно отошел от будки. В будке спокойно сидела Галя младшая и играла  куклой.

[Фёдор Менде]

10. Есть пучёк!

         Наступил самый ответственный этап сборки и настройки ускорителя. В связи с сильным ренгеновским излучением все элементы, через которые проходил электронный пучек, были закрыты свинцовой обшивкой, но даже в этих условыя при включенном пучке непосредственно около ускорителя за несколько часов на персональных дозиметрах набегала почти суточная доза.
          Все с нетерпением ждали момента запуска. Но протянуть пучек через ускоряющую структуру и все соединительные трансмиссии, попасть в изогнутый канал анализатора  и зарегистрировать его на выходе – дело чрезвычайной сложности. Шли дни, а пучек на выходе анализатора не появлялся. Все с надеждой смотрели на Фёдора.
           На практике юстировка происходила следующим образом. Нужно было выключить ускоритель, снять всю свинцовую защиту и  покрутить один из юстировочных  винтов. Затем опять снова одеть  защиту, включить все системы ускорителя, дождаться пока все они выйдут на режим и только после этого включить пучек. Если на выходе анализатора пучка нет, то все нужно повторять сначала. Фёдор понимал, что на эту прицедуру могли уйти месяцы. Практически при круглосуточной работе он успевал за день сделать всего несколько циклов,  но пучек не появлялся. Прошла неделя – пучка не было.
       Было уже за полночь, утомленный Фёдор сел на стул и задумался. Он вспоминал свою жизнь, все те горечи и страхи, которые пришлось пережить, вспоминал родителей и сестру, вспоминал Галину и дочь. Затем он решительно встал и подошел к установке, защита на ней была снята, включил высокое, посмотрел на дозиметр и засек время. Прошло пять минут, он опять посмотрел на дозиметр, там была почти суточная доза. Он посмотрел на вольтметр, на электронной пушке, которая без всякой защиты стояла перед ним,  200 тысяч вольт, высоковольтный кабель входил в неё через тот самый изолятор, за который он получил бутылку спирта. Фёдор немного помедлил.  Он протянул руки к пушке и почувствовал, что смерть прямо смотрит в глаза. В случае пробоя кабеля это была верная смерть. Положив локти на заземленную плиту, на которой стояла пушка, и понимая, что в случае пробоя высоковольтный разряд пройдет только через руки. Фёдор только  прошептал: «Ну, дружок не подведи», и начатл отпускать юстировочные винты. Теперь пушку можно было вручную свободно двигать во всех направлениях. Сколько рентген получил он за ту ночь, было известно  одному только богу.
          Когда утром ребята пришли на работу, около собранного ускорителя сидел обессилевший Фёдор. На вопрос товарищей, что случилось, он устало улыбнулся,
          — Есть пучек. — и продожил.— Запускать ускоритель будем вечером, а сейчас я еду спать.
         Спал Фёдор весь день мертвым сном, а когда вечером пришел на работу, то увидел, что в комнате кроме сотрудников группы находиться и Дмитренко. Всем было понятно, зачем он здесь, все прекрасно помнили, как он стал соавтором в работе Янсона.
         Андрей включил ускоритель. Все  напряженно вглядывались в показания приборов. Включил пучек, на анализаторе замигала сигнальная лампочка, и появился пучек. Все зааплодировали.
          — Ну, поздравляю, — снисходительно улыбаясь, сказал шеф. Фёдор не ответил.
           Напряжение нарастало, чтобы получить ускорение пучка, нужно было включить магнетрон. Фёдор шелкнул тумблером, пучек исчез и все закричали ура. Исчезновение пучка означало, что есть эффект ускорения. Чтобы узнать величину ускорения, достаточно было включить напряжение анализа и добится появления пучка. Оказалось, что эффект составляет всего лишь несколькао киловольт. Все то, что произошло, ему было зарание известно, так как он ночью все эти процедуры он уже отработал.

[Фёдор Менде]

      Он знал, что освободиться сегодня рано, конечно, обо всем знала и Галина, и они договорились хоть раз за год сходить в кино. Галина ждала его на проходной.
         Фёдор выключил ускоритель и хмуро сказал:
          — Игорь Михайлович, мы хотели бы с вами поговорить. Вы  можете принять нас в своем кабинете?
Дмитренко почуял недоброе.
          — Так, может быть, ребята, поговорим здесь?
          — Нет, мы  хотим поговорить с вами без нашего руководителя.
Дмитриев, не понимая, что происходит,  молчал.
          — Ну, пойдемте.
В кабинете он важно сел за стол.
          — Ну, выкладывайте?! — последовал пренбрежительный не то вопрос, не то приказ.
          — Игорь Михайлович, мы вам не Янсон, и как вы стали его соавтором мы хороше знаем.        Простите, но так поступают только подлецы. Не думайте, что мы так же легко согласимся на ваше соавторство в нашей работе.
Не дав Дмитренко опомниться, Фёдор встал и вышел из кабинета. Через несколько минут вернулись и остальные.
          — Ну, ты и врезал, он так оторопел, что дар речи потерял, мы так и ушли.
          — Правильно, — сказал Дмитриев, — недоучка несчастный.
          — Надо бы это отметить, — предложил Юра Бородавко.
          — Ребята, ей богу не могу, жена на проходной ждет, в кино раз в год сходить решили.
Галина стояла неподалеку от проходной и улыбалась.
          — Тут недавно из проходной ваш шеф выскочил, весь красный, как ошпареный, всё платком утирался, а потом плюнул и ушел. Фёдор расхохотался.
          — Получил свое за всё, и за лампочки точечные в том числе.
Совершенно ясно, что означал для Фёдора этот разговор, ведь он был всего–навсего  простым инженером.

[Фёдор Менде]

11. Первая квартира.

          Сразу же после получения постоянной прописки Фёдор подал заявление на получение жилья. Его никто и не спрашивал молодой он специалист или нет. Всем казалось это само собой разумеещимся. Очередь молодых специалистов двигалась быстро, и уже к концу лета он должен был получить квартиру. О такой возможности он Галине не говорил, так как не хотел ее разочаровывать в случае неудачи. Он то хороше понимал, что стоит в этой очереди незаконно. Близился сентябрь, очередной дом сдали под заселение, и жилищная комиссия поехала в райисполком утверждать кандидатов на получение квартир. Но его не утвердили и потребовали подтверждение того, что он молодой специалист. И вот тут то Фёдор и вспомнил опять, что говорил ему отец. Птица счастья опять над ним только покружилась.
          Естественно он рассказал об этом Дмитриеву, идти к шефу по этому вопросу было бесполезно. Виталий сказал, что сам пойдет к директору. Опять где-то далеко впереди забрезжил огонек надежды. Сколько бы Фёдор дал сейчас за положительное решение этого вопроса. Но на поверку оказалось, что своим трудом он все эти вопросы уже давно предрешил. Директор был хорошо осведомлен о результатах работ по ускорителю, и, хоть они были не очень утешительны, но в печать была направлена статья с его соавторством и он понимал какой героический поступок совершили ребята.
        Когда Виталий вернулся от директора, лицо его сияло.
          — Директор  напишет письмо в райисполком, что ты являешся молодым специалистом.
           Через неделю Фёдор получил ключи от однокомнатной квартиры. В тот день он пришел поздно, Галина уже спала, он тихо тронул ее за плечё.
          — Какой замечательный сон, не открывая глаза, сказала она. —  Мне приснилось, что мы живём в своей квартире.
 Андрей обнял её.
          Это не сон, моё солнышко, мы действительно её получили.

[Фёдор Менде]

12. Гуси-лебеди!

          Сколько было радости, они понимали, что судьба, наконец, улыбнулась им широкой доброй улыбкой. Вскоре они получили место в садике, и Галина начала искать работу. Эпопея с ускорителем закончилась, и группа под руководством Дмитриева начала разрабатывать новое перспективное направление по исследованию сверхпроводящих резонаторов.
          Утром, как обычно, Фёдор уезжал на работу, а Галина на ее поиски. Однажды, когда он пришел домой, она радостно сказала:
         — На центральном телеграфе набирают на курсы механиков по обслуживанию телеграфного оборудования.
           Фёдору давно хотелось приобщить жену к какой-нибудь технической специальности, ведь все-таки, если она  будет  разбираться с техникой, то и его понимать будет лучше. И он очень обрадовался такой возможности. Так Галина поступила на Харьковский центральный телеграф. Поначалу ей, конечно, было очень трудно, ведь с настоящей техникой она никогда до этого не сталкивалась. Но она была очень трудолюбивым человеком, и дела начали налаживаться, тем более у нее был неплохой консультант.
           У Фёдора тоже были хорошие новости. Дмитренко, наконец, понял, что он не та фигура, с кем можно обращаться подобным образом и повысил его в должности, причем с должности инженера перевел  сразу на должность вдущего инженера.
          Вскоре у Фёдора появились печатные работы, и авторские свидетельства на изобретения, он предложил новый тип генератора, который давал возможность генерировать частоты высокой стабильности.
          Еще через несколько месяцев Фёдор уже был главным инженером отдела.
          Но время не заставило себя ждать, и вскоре группа Дмитриева была преобразована в отдел,  Фёдор получил в свое распоряжение целую комнату и стал руководителем группы.  Институт бурно рос и развивался. Новые задачи, стоящие перед новым отделом, и новая тематика  требовали расширения научно – технических контактов, и  ведущие сотрудники отдела часто бывали в командировках в Киеве, Москве, Ленинграде. Не обходилось в этих командировках и без куръезов.
           В то время с продуктами питания было очень плохо. Купить в магазине курицу или гуся было невозможно по той простой причине, что там их просто не продавали, а на базаре они стоили бешеные деньги. Обычно, когда ездили в командировки в столичные города, то привозили оттуда и продукты, и одежду, и обувь, так как снабжение там было гораздо лучше.
          Однажды группа ветеранов отдела Дмитриева во главе с ним самим перед самым Новым годом по служебным делам отправилась в Киев, и, конечно, каждый расчитывал, что к празднику что–нибудь из командировки привезет. И куры, и гуси в гастрономах в продаже были, но кругом стояли громадные очереди. Уже перед самым отъездом все-таки решили попытать счастье.
          В гастрономе на Крещатике стояла громодная очередь, продавали гусей. До поезда оставалось около часа, и было понятно, что уедут они домой ни с чем, но все-таки решили в магазин зайти и купить хоть чего–нибудь к праздничному столу. В торговом зале, где продавали гусей, стояли две очереди: одна большая, где взвешивали гусей, а другая поменьше в общую кассу. При взвешивании, на завернутом в бумагу гусе, продавец проставлял цену, а покупатель, простояв еще определенное время в кассу, оплачивал покупку и с чеком шел получать своего гуся. И тут Фёдора осенила мысль.
         — Ребятта, сильно они тут зажрались эти киевляне, пускай с нами немного поделяться,  у нас ведь тоже люди живут!
Все вопросительно посмотрели на него.
         — Становитесь в очередь в кассу и ждите моих указаний, — не раскрывая своих замыслов, сказал он.
          Конечно, такая операция была достаточно рискованной, но, кто, как говорится, не рискует, тот  не ест гусятины. Ребята дружно стали в очередь, а Фёдор пошел к прилавку, где взвешивали гусей. Продавец, взвешивая очередного гуся, громко называл цену, которую и писал на обертке. Фёдор записал на бумажке цены на четыре очередные покупки, и, разорвав бумажку на четыре части, пошел к кассе. Ребята стояли уже почти у  кассового окна.
         — Платите в кассу  что написано, —  сказал он, раздавая бумажки, — и делайте как я.
           Он первым сделал оплату, и, получив чек, пошел получать гуся. Его примеру последовали и остальные. Все степенно вышли из магазин, у каждого подмышкой был гусь. Многие киевляне, наверное, помнят как они оглядивались, не понимая, что происходит, когда по Крещатику в сторону станции метро,  хохоча, бежали четыре парня, держа в руках по гусю. Наверное, помнят и те, кто требовал от продавцов своих гусей, а те не могли их найти. И сейчас, по прошествию многих лет, мы, хотим принести свои искренние извинения перед ними, и попросить у киевлян прощение за тот, хоть и вынужденный, но очень плохой поступок.

[Фёдор Менде]

          Был еще один случай, который чуть не стоил Фёдору всей каръеры. В то время экспериментальным отделам для технологических целей выдавали большое количество пищевого спирта. Совершенно ясно, что не весь он использовался для технологических целей.
           Фёдор  срочно был командирован в Ленинград, нужно было на заводе «Красный треугольник» достать вакуумную резину. Если срочно нужно было решить какой-то непростой вопрос, то обычно приходилось ехать ему.  В такие командировки всегда он брал с собой спирт.
           Фёдор выехал вечерним поездом в Москву, расчитывая потом „Красной стрелой” добраться до пункта назначения. Но на  поезд он опоздал и  решил лететь самолетом. Купив на аэровокзале билет, он отправился в аэропорт и уже, когда объявили посадку, вспомнил, что у него в портфеле двухлитровая фляга со спиртом. Во время посадки при досмотре вещей её, конечно, же обнаружили бы. Перевозить в самолетах, как и сейчас,  взрывчатые и воспламеняющиеся вещества запрещалось. Фёдор решил сдать портфель в багаж, который в те времена не досматривался.
          Спокойно долетев до Ленинграда, он пошел получать багаж. Его вывезли на тележке и начали выдавать. Но когда очередь дошла до его портфеля , оказалось, что из него течет спирт. Сдавая портфель в багаж, Фёдор  не знал, что багаж грузят в негерметичный отсек, давление в котором при подъеме на блошую высоту сильно падает. А поскольку пробка во фляге была не очень плотно завинчена, то при понижении давления спирт начало выдавливать в портфель.
          — Откройте портфель, — строго сказал выдающий.
          Делать было нечего.  
          — А вы знаете об уголовной ответственности за перевзку горючих и взрывчатых веществ в самолетах?          
Фёдор молчал.
           После выдачи пассажирам  багажа,  он взял портфель, и велел следовать за ним.
          Фёдор понимал, что если он срочно не найдет выход из создавшегося положения, то это конец, так как  судимость перечеркивала и прошлое и будущее одним махом. И речи не могло быть в будущем о работе в секретном институте, разве только в какой–нибуть конторе рога и копыта.
         — Послушай, парень, — обратился он к сопровождающему, —  ведь ты ломаешь мне всю жизнь, да и рисковал я не ради себя, а ради дела. Ты же сам видишь, самолет не упал, а кто знает кроме тебя, что я вез спирт. Конечно, я сильно рисковал, но еще раз повторяю, ради дела,  теперь давай  рискнем вместе и разделим этот риск пополам.
         — А как это? — спросил сопровождающий.
         — Да очень просто, давай по братски поделим спирт пополам. Где ты сейчас можешь достать литр пишевого ректификата.    
           Сопровождающий помялся, а потом сказал:
         — Давай.  
          С тех пор Фёдор никогда в жизнни больше в самолете спирт не возил. Хотя, впрочим, нет, все-таки  был еше один очень курьёзный случай.

[Дмитрий Мотовилов]

Фёдор отомстил за меня! Будучи в Москве ведущим инженером и руководителем группы, купил мяса для детей в Пензе. Отошёл в кассу платить, а когда вернулся к прилавку - осенило: развернул свёрток на прилавке. Половина вырезки превратилась в мослы... ?