Грустная история про журавля и архаров..

[Venedictovich]

продолжение следует.... "=? (http://proza.ru/avtor/korabell)

[Venedictovich]

Грустная часть про Архаров.
В Верославской губернии дело близилось к зиме. Семен Степанович Зубатов с головой ушел в мысли про новый отопительный сезон, протекающие кровли, разбитые дороги, дырявый бюджет, не собираемые налоги, вороватое и лицемерное чиновничество, отупевший и спивающийся от безделия и беспросветности народ. Поговаривают, что он так переживал, что сам раза два уходил в краткосрочные запои. Но все же брал себя в руки и начинал волевым усилием принимать решения, так необходимые простым людям.
Многое, конечно, зависело от характера самой зимы, ведь, если зима выпадала теплая, то это как-то само помогало обходить наиболее острые в хозяйственных и финансовых вопросах углы, которые обветшали не на шутку. Трижды проводили совещания с метеорологами, но все их формулировки были настолько расплывчатыми, что он не стал бы им доверять прогноз и на три ближайших дня, тем более на три месяца. Дважды он приглашал к себе в кабинет лучшую гадалку губернии бабушку Люсю. Она долго вращала какие-то стеклянные шары, выливала воск горящих свечей в чашку кофе (за это ее сильно невзлюбила секретарша Галина Илларионовна, чашки после плохо отмывались), совершала пассы руками.
Все, что смог из нее более-менее понятного выжать Семен Степанович так это фразу: «Задумайся, Янтарный мой, о втором доме в орбите Меркурия, во время его прохождения под южным созвездием». А тут еще надо было ехать на совещание по внедрению новых технологий при планировании бюджета в Горно-Алданскую область, пригласил закадычный старый друг Аполлинарий Ефимович, губернатор этой самой области. Обещал баньку, утех для тела и души. Зачем совещание нужно было придумывать? В губернии Семена Степановича и по-старинке неплохо управлялись с бюджетом. Наконец он принял решение.

[Venedictovich]

Сначала торжественно заложил камень в основание будущей стройки еще одного городского моста, это навеял ему Меркурий. Затем поручил Галине Илларионовне купить месячный тур для себя и своей семьи в добротный пансионат на остров Борнео. Назначил на время поездки И.О. губернатора одного из своих самых бездарных замов, так делалось для того, чтобы народ по возвращении бросался в ноги и причитал – «…На кого же ты нас оставил, батюшка?..».
Семен Степанович поручил ответственным сотрудникам опубликовать в местной прессе статьи о необходимости внедрения опыта острова Борнео по обогреву домов экологически чистыми источниками, в том числе солнечными батареями и печами на просушенной банановой кожуре, а так же о том, что он лично поедет проверить, как все это работает, какой эффект дает и применимо ли в условиях холодной и пасмурной погоды Верославской губернии.
Перед отъездом он вызвал Николая Валериановича к себе и по-отечески дал наказ: «Ты, Коля, у нас человек перспективный, умный, грамотный, надежный. Поезжай-ка ты, брат, в Горно-Алданскую область на совещание, командировка уже выписана, в теме разберешься, мне потом доложишь. Там всем заведует мой старинный друг Аполлинарий Ефимович, встретит, уважит. Тоже, брат, заядлый охотник, как и ты. Ты уж постарайся ему понравиться. Скажи, так, мол, и так – Сам не отпускает Семена Степановича Зубатова, просит держать руку на пульсе в губернии ежечасно, а иногда и в Центр на чашку чая к Самому заглядывать. Не подведи, Коля». Он обнял Николая и даже пустил скупую слезу. Чем-то в этот момент напомнил Коле самого фельдмаршала Кутузова в фильме «Гусарская баллада». Только что флибустьерской повязки не было на лице Семена Степановича.
Вскоре после этого точно по заветам гадалки бабы Люси Губернатор Семен Степанович Зубатов вместе со всей семьей сменил орбиту и улетел во второй дом Меркурия под южным созвездием. А Николай Валерианович отправился в далекую поездку на совещание в Горно-Алданск.

[Venedictovich]

Встречен он был хлебосольно и на широкую ногу, никаких совещаний толком не проводилось, это были, в основном, удалые чиновные попойки с братанием и пустой болтовней, частенько все заканчивалось в бане. Николай скучал на них, тем более, что был непьющим. Много упреков в адрес Семена Степановича Зубатова он выслушал от огромного, как медведь, с плоским рябым лицом и маленькими хитрыми глазками Аполлинария Ефимовича. Рыбак рыбака увидел издалека. Несмотря на все рассказы Николая о занятости шефа и ежечасной необходимости стране и Самому, Аполлинарий Ефимович, все понял: орбита Горно-Алданска не пересекалась с южным созвездием и уж тем более с технологиями по отоплению домов сушеной кожурой бананов.
Так бы все и закончилось скучным прощанием и отъездом, если бы страсть охотников не взяла свое. Сначала они на очередном торжественном совещании в доме ученых, увидев на столах дичь, случайно разговорились о типах ружей и патронах, обсудили свои вкусы и предпочтения. Их интерес друг к другу все более разгорался. Николай уважительно слушал о том, как к Аполлинарию Ефимовичу приезжали мастера-художники по оружию из Италии и Германии, неплохие ювелиры трудились над его коллекцией.
Простые ружья с тех пор, как он был назначен губернатором, его уже не интересовали, он предпочитал дорогие авторские работы, произведения искусства с украшением камнями, драгоценными металлами, инкрустациями, вкраплениями перламутра, филигранной резьбой из редчайших пород дерева. Такого наш меньший герой не мог себе позволить. Николай, как ребенок перед заветной и недосягаемой игрушкой, не мигая ловил каждое живописное слово Губернатора. Хитрый и опытный Аполлинарий Ефимович вдруг почувствовал его искренний и неподдельный интерес, что было несвойственно для их среды человеческой деятельности и общения (порой, правда, берут сомнения - а человеческой ли?), и проникся к Николаю, как к сыну.

[Venedictovich]

Граница между ними становилась все прозрачнее, и они раскрылись. Чиновничество и местная элита ревниво следили за происходящим и недоумевали – о чем это Аполлинарий Ефимович может так оживленно и долго говорить с заезжим на неделю мелким чужим чиновником?! Не по ранжиру это, не приключилось бы чего худого. В процессе душевного общения выяснилось, что по большому счету Аполлинарию Ефимовичу уже ничего, кроме простых барских утех, покровительственного отношения к близким и собирательства редкой коллекции ружей, не было нужно. Дети и внуки давно переехали в Австрию, жена занималась бесконечными перестройками их загородных коттеджей и городских апартаментов, Аполлинарий Ефимович проводил почти все время в разъездах по области, где позволял местным удельным князькам принимать себя по-царски, не гнушался изысканных яств, даров, хорошей баньки и доброй охоты из джипа, с катера или с вертолета.
Коля попался как простак, он в порыве откровений рассказал губернатору про свои диковинные трофеи, в том числе и про розового слона. Опытный Аполлинарий Ефимович сразу все понял и мгновенно раскусил мальчишку (мальчишке на тот момент было за 40). Он догадался, чем промышляет Николай, догадался о его страсти. Но и старый лис Аполлинарий тоже спалился. В глубине души он одновременно и негодовал и ликовал: «Подумаешь - остров Яху?! Подумаешь - розовый слон! Нет, парень, я тебе покажу - кто здесь главный, так покажу, что забудешь о своих слонах. И у нас здесь в Горно-Алданске есть своя гордость, мы тоже не лыком шиты. Вот такое завтра предложу, что по возвращении расскажешь Зубатову, и он будет еще локти кусать».

[Venedictovich]

Старый лис попался на державной гордости. В голове Аполлинария Ефимовича созрела идея. Но до поры до времени ничего говорить Николаю он не стал. Прямо из дома ученых они с кортежем охраны и машин самого близкого и доверенного окружения начальника поехали к нему в загородный дом. Дом был огромным, в закрытом поселке на краю большого поля. Вдали горы сверкали в свете луны белоснежными шапками. Обслуга уже была предупреждена, столы спешно накрывались снедью на серебряных блюдах и китайском фарфоре. Все бурно возливали под залихватские тосты.
Аполлинарий держался крепко, хотя выпил уже немало. Он повел Николая в свой пантеон, в залу, где на стенах были развешаны шкуры, головы зверей, аляповатые картины со сценами охоты в тяжелых рамах, фотографии Аполлинария Ефимовича в обнимку со звездами эстрады и спорта, и ружья, ружья, ружья. Дорогие кофры были аккуратно уложены на красивейших стеллажах, патроны рядами стояли за стеклянными дверцами. Зрелище потрясало, оторвать взгляд было невозможно, все блистало и искрилось благодаря искусной подсветке. Аполлинарий Ефимович переходил от ружья к ружью, кратко рассказывая их историю и называя имена мастеров, а также опрокидывая стопочку, которую услужливо подавал какой-то служивый человек с подносом и графинчиком в руках.
Друзья Аполлинария, представители высшего доверенного чиновного круга, постепенно присоединялись к их процессии, становилось все шумнее. Наконец Губернатор громогласно объявил, что все остаются у него и утром летят на вертолетах охотиться -  «Возражений не потерплю! Вот, позвольте вам представить, синьоры, Николай Валерианович - соратник моего стариннейшего друга, Главы Верославской губернии Семена Степановича Зубатова. Так я попрошу любить и жаловать! Что?!». Все дружно зааплодировали и засмеялись, Николай чуть покраснел, он был, по крайней мере, лет на 15 моложе любого присутствующего.

[Venedictovich]

«А слышал ли ты, Николай Валерианович, о таком редчайшем и красивейшем звере, как Алданский круглорогий архар? Не слышал?! То-то, юноша, Николай Валерианович!» Вся дружная компания громко реагировала аплодисментами и одобрительными возгласами на выходки хозяина. «А знаешь ли ты, дорогой Николай Валерианович, что на всей земле этих уникальных зверей всего пятьдесят штук осталось?! А?!» Один из гостей – Акакий Акакиевич Крапп - подобострастно поддакнул – «И все только у нас живут, только в наших горах. В прошлом году, помните, Аполлинарий Ефимович, как капиталисты из Америки и Бельгии просились поохотиться? По 100 000 долларов за каждого архара предлагали. Целое состояние! Но не таков Аполлинарий Ефимович!». «А это все потому, что нечего на нашей родной земле иностранцам палить! Вот так вот!» - Аполлинарий свернул фигу из своей огромной пятерни и погрозил куда-то вдаль, – «Госдеп у нас здесь не пройдет!».
Все были изрядно пьяны. Дружная компания встала, пошатываясь, в кружок посреди всего оружейного великолепия, все положили руки на плечи друг друга и нестройно запели – «Там вдали за рекой загорались огни, грозно пушки в ночи грохотали…». Неприкаянным стоял один Николай. Вдруг Аполлинарий Ефимович резко откинулся, поднял указательный палец наверх и заявил – «У меня к Вам, синьоры соратники, важное сообщение! Николай Валерианович – человек непьющий!». По залу прокатился неодобрительный шутливый гул – «А есть в жизни моменты, когда, можно сказать, судьба решается! Определись, Николай Валерианович, ты за Родину или нет?! Определись, Николай Валерианович, ты с братьями, с друзьями с соратниками или нет?!»
Компания загудела и зааплодировала снова. В это время служащий ловко до краев налил большой бокал водки и передал его Аполлинарию Ефимовичу. Тот снова поднял вверх указательный палец и протянул бокал Николаю. Все было как-то нереально, но Николай помнил наказ Семена Степановича Зубатова и его скупую слезу. «Что ж, назовем это подвигом во имя Отечества» - он постарался невозмутимо взять бокал и выпил одним махом. Компания громогласно ликовала. Горло обожгло, огни в глазах поплыли.

[Venedictovich]

Николая включили в общий круг и все снова затянули песню про огни за рекой. Голова у Николая кружилась, на душе было странно: одновременно и спокойно и тревожно. Спокойно, потому что алкоголь снял стеснение и неловкость, а тревожно, потому что все в голове смешалось и вертелось кувырком – и песня, и ружья, и напутственные слова Семена Степановича, и крупная фига Аполлинария Ефимовича, грозящая какому-то неведомому врагу, и воспоминания о розовом слоне. Сознание то расплывалось, то фокусировалось. Николай стоял, обнявшись по-братски с Аполлинарием. Общество к тому времени достигло серьезной кондиции.
«А знаешь, Николай Валерианович! Я вижу, ты человек хороший. А и не мог вместо себя мне Семен Степанович плохого прислать, только лучшего!». Он вдруг как-то всхлипнул, слезы покатились из глаз этого колосса. Вся компания бросилась нетвердыми шагами успокоить его. «Я, ребятушки, от счастья, от доброты. Вот давеча я увидел, как Николай Валерианович смотрел на ружья. Вам не понять, а он понимает. Сделай мне одолжение, друг, Коля! Возьми в дар на память, а хоть эту…» - Он шатаясь наобум подошел к стене. На ней висело ружье, все отделанное золотой вязью. Постояв мгновенье, он осмотрел стену, другие ружья, и подошел к серебристой винтовке с резным цевьем из красного дерева. «Эту…» - снял и протянул ее Николаю – «Насчет документов и провоза не журись, Николай Валерьяныч, завтра, пока охотиться будем, тебе все оформят, только паспорт им оставь. С ней и полетишь за архаром, а я вот с этой!» - и он снова подошел к золоченому ружью, нежно погладил его своими огромными ручищами. 

[Venedictovich]

Наутро, когда вся компания приходила в чувства, два вертолета каких-то федеральных ведомств уже стояли на поле рядом с домом Аполлинария Ефимовича. Во время завтрака ситуация прояснилась: редкие архары жили двумя группами по 20 и 30 особей по разные стороны перевала. Раз в году они сходились для брачных игр на перевал, так происходило кровосмешение. Но с каждым годом количество животных уменьшалось – браконьеры, экология, изменения среды обитания делали свое дело. Ученые отводили популяции максимум еще 4-5 лет.
Поэтому охота на них была великой честью, и Губернатор удостаивал ею только избранных. Было решено разделиться на две группы. Поохотиться, а потом на перевале всем встреться и порадоваться вместе за чаркой трофеями. «Такого, Николай Валерианович, у тебя еще не было и, возможно, никогда не будет. Вспомнишь еще добрым словом Аполлинария Ефимовича. Это Вам, юноша, не Борнео!» - сказал хозяин, обняв Николая – «И еще, вот посмотрим у чьего трофея будут рога помаститей. Вы, молодежь, амбициозны ныне, но и мы, стрики, кое-что умеем!». Губернатор специально сел в другой вертолет, видимо, чтобы поразить Николая потом своей добычей.
Зрелище было невероятное, горные шапки слепили чистейшими искрами льда и снега, небо поражало какой-то невероятной чистотой и глубиной, рев винтов вертолета не позволял разговаривать, да это было и не нужно – все не отрываясь любовались красотой природы, настроение было приподнятым. Наконец, началась охота.
Зверей били прямо с лета. Архары, испугавшись, бежали почти по отвесным скалам. Когда пуля настигала животное – оно осекшись падало на приступы или катилось вниз в ущелье. Николай успел рассмотреть архаров, это были крупные, сильные и грациозные звери, с серебристым мехом, огромными глазами и мощными закрученными в бублики рогами. Он выбрал двух самых крупных и ловко уложил каждого с первого выстрела. «Посмотрим, перещеголяет ли меня старик?!» - подумал в холодном восторге Николай. Вдруг пилоты как-то странно засуетились, начали делать охотникам какие-то сигналы руками, лица их были растеряны и искажены. В салоне началась беспорядочная суета.

[Venedictovich]

Что-то произошло на другой стороне перевала, они это поняли по радиосвязи. Стрельба прекратилась, убитые архары были брошены, вертолет взмыл и направился за перевал ко второй группе. За перевалом открылась страшная картина – на небольшом плато лежал на боку изуродованный разбившийся вертолет. Пожара и взрыва не произошло, поэтому в деталях можно было рассмотреть все. Вокруг искореженных обломков лежали вперемежку убитые животные и, выброшенные из машины при ударе о камни, мертвые люди. Навсегда в памяти Николая Крестоносца остался вид убитого огромного красавца-архара, рядом с которым, обняв золоченое ружье, в неестественной позе примостился Аполлинарий Ефимович. «Да, он меня перещеголял трофеем, и надо отдать должное – даже не выпустил из рук свое оружие».
Было понятно, что во второй группе никто не выжил. Чтобы не было излишнего шума и большого скандала, компания приняла решение улететь не приземляясь, а потом направить поисковую группу на перевал. Николай в тот же вечер в смятенных чувствах улетел назад в Верославскую губернию. Через неделю в газете он прочитал заметку: «Родина скорбит. В схватке с браконьерами погиб Губернатор Горно-Алданской области Аполлинарий Ефимович. Он лично с заместителями преследовал преступников в горах, но силы оказались неравны. Браконьеры из международной мафии устроили засаду, и в неравном бою Аполлинарий Ефимович, получив тяжелые ранения, скончался. Проводится расследование.
Постановлением руководства Аполлинарий Ефимович посмертно награжден орденом «Правды» II степени. Исполняющим обязанности Губернатора Горно-Алданской области назначен первый заместитель Акакий Акакиевич Крапп».

[Venedictovich]

Стеклянный кит.
Поскольку предполагалось, что сложнейшим аппаратом в пучине будет управлять Сам, и не виртуально, а по-настоящему, решено было Бориса Борисовича Карабасова в проект не привлекать. Океан все же бывает не предсказуем, в отличие от результатов деятельности главного нанотехнолога. Французы – молодцы, в короткие сроки они сделали уникальную 12-ти метровую машину, в точности повторявшую своими контурами тело носатого кита. Аппарат не боялся перепадов давления, поэтому мог нырять и взмывать на поверхность в считанные секунды так, как это делали сами киты.
Корпус лодки был титановым, а капитанский мостик из сверхпрочного кварцевого стекла, так что команде открывался потрясающий вид. Система навигации ПРОГЛАЗ, изготовленная для механического кита на отеческих заводах, давала возможность даже глубоко под водой, ночью и во время шторма точно ориентировать команду относительно сторон света, препятствий, опасностей, расстояний до берега, других кораблей, любых объектов, включая самих китов. Бесшумные мощные двигатели, чуткие рули – все позволяло малейшим движением штурвала совершить самый невероятный маневр.
В бортах лодки были встроены приспособления для распыления в среду разнообразных репеллентов, что давало возможность собирать вокруг себя в косяк по желанию не только китов, но и морских черепах, осьминогов, крабов, марлинов и медуз и вести их в выбранном направлении. Для максимального эффекта в обществе в лучших газетах и журналах ежедневно публиковались статьи о бедственном положении носатых китов на Щукотке, о готовящемся проекте по их спасению, были подготовлены съемочные группы специалистов из Дискавери и телеканалов ОРГ и НТГ.

[Venedictovich]

В продажу массово поступили бейсболки и майки с изображением носатого кита, эти майки демонстративно носили самые популярные представители отечественной эстрады и ведущие ток-шоу. Даже революционеры из отеческого рок-движения наклеили на свои брутальные гитары и кларнеты стикеры с китом. Радиостанции проводили конкурсы на тему – кто придумает лучшее имя символическому носатому киту, которого мультипликаторы нарисовали в качестве эмблемы всемирной Олимпиады по лапте. Вся акция была заранее отрепетирована до мелочей.
Наконец, операция началась. С Вальтером Исаевичем в кабине находился дублер-оператор, два лучших друга детства по кружку лепки из пластилина (ныне олигархи по транзитным вопросам Родины, специально для такого случая прилетели из Лондона), штурман, журналист-колумнист, моторист, инженер, два охранника, врач, повар, визажист, диджей с Майями и личный биограф. Вальтер Исаевич чувствовал себя неуютно – «Зачем взяли в лодку этого клоуна в дредах?!» - подумал Вальтер Исаевич про диджея. Его сильно нервировал внешний вид персонажа - диджей ничего не понимал по-русски и не снимал с головы ушанку из кролика. Пришлось стерпеть, потому что в юношеском лагере активистов «Алягер» у костра с гитарой он пообещал учесть международные тенденции в продвижении несимметричных гитарных рифов в среде серферов Майами. Подавив сомнения, Вальтер взялся за штурвал.

[Venedictovich]

(продолжение следует....) "=?

[Venedictovich]

Все прошло чудесно, за исключением одного эксцесса, добавившего многим седые волосы, в том числе и диджею. Киты, словно почуяв, что в их жизни происходят кардинальные перемены, покорно поплыли за странным металлическим объектом. В их ближайших планах не было мыслей выбрасываться на берег, но и преследовать металлическую болванку они тоже не планировали. Просто что-то природно-химическое повлекло их за собой. Это как у людей – любой перебор неразбавленных ингредиентов приводит к неадекватной реакции.
На берег киты выбрасывались редко, только во время фестиваля «Большой самки». Когда наступал брачный период, готовые к продолжению рода самки, излучали какой-то невероятный аромат, заставляющий дуреть носатых женихов, неотступно преследовать их и совершать безумные поступки. Вот тут и наступал момент, когда самкам приходилось выбирать между безумцами и осторожными практичными китами, с которыми преодолевать далее жизненные шторма было надежнее. Самки разгонялась в сторону берега и тормозили перед самым препятствием. Часть стаи, желая показать возлюбленным максимальное мужество, выбрасывалась на берег. Весь куш доставался расчетливым циникам, они спокойно ждали возвращения невест на безопасном от берега расстоянии.
Похожее чувство и на этот раз повлекло всю стаю за необычным объектом, хотя до фестиваля оставалось еще несколько лун. Поплыли не к берегу, а в открытый океан. Субмарину и стаю сопровождала целая армада – вертолеты, катера береговой охраны, военная субмарина. Вальтер Исаевич вошел во вкус, он решил уйти на глубину, носатые киты поплыли следом. В течение получаса удивительная стая совершала свой танец в пучине, послушный аппарат на максимальной скорости парил, совершая фигуры сложного подводного пилотажа, киты в точности повторяли его траекторию, иногда особо разгоряченные экземпляры подплывали совсем близко, так что из стеклянной кабины можно было заглянуть прямо в загадочный огромный глаз. В такие мгновенья кит пытался потереться о титановый борт.

[Venedictovich]

Вся команда была настолько заворожена происходящим, что потеряла счет времени и, как позже выяснилось, ориентировку. Приборная доска навигационной системы ПРОГЛАЗ вдруг безнадежно погасла. Наверху лодку потеряли, все службы сопровождения беспорядочно метались в поисках стаи китов. Попытки  инженера запустить систему не дали результата. Команда, увидев, как инженер в отчаянии ударил кулаком по приборной доске ПРОГЛАЗа, запаниковала. Некоторые начали молиться, кто-то позеленел лицом. Невозмутимость сохраняли только Вальтер Исаевич и иностранный диджей.
Вальтер Исаевич принял штурвал на себя и начал экстренное всплытие наобум, диджей глупо улыбался и выстукивал ладонями на коленках какой-то ритм. Аппарат почти вертикально двигался к поверхности, в стеклянной кабине становилось светлее, на верху показались днища, по-видимому, небольших катеров. «Таких в сопровождении не было» - подумал Вальтер Исаевич, но не отвернул. За мгновение до всплытия сверху воду прорезал сноп пузырьков воздуха, и что-то резко со звоном ударило о лобовое стекло кабины. Большая трещина мгновенно прорезала наискось хрустальный кокон лодки, но в этот момент она уже оказалась на поверхности. Потрясенной команде открылась экзотическая картина – прямо через мокрое треснувшее стекло в нескольких метрах они увидели два старых ржавых катера, на которых с перекошенными от ужаса лицами на них смотрели люди в какой-то доисторической меховой одежде с гарпунами в руках.
Визажист и один из товарищей по кружку лепки из пластилина впали в обморок, видимо, им было, что терять. Позже, когда все расследования были закончены, выяснилось, что лодка всплыла прямо к охотящимся щукчам-китобоям. В этот день китам повезло, они мирно исчезли в пучине, слегка пострадал только титановый, который остался на поверхности.

[Venedictovich]

Пока ждали всю кавалькаду сопровождения, Вальтер Исаевич не проронил ни слова, он достал небольшой блокнот и простым карандашом написал: «Дать распоряжение, чтобы на Щукотку назначили Губернатором Жорика Адамовича. По ПРОГЛАЗу – вызвать людей в черном – пусть разберутся в судьбе бюджетных миллиардов». Жорик Адамович был молодым скучающим баловнем с Зубровки, проводившим большую часть свободного времени в ВИП ложах различных чемпионатов по футболу, хоккею, баскетболу, он входил в личный нанорезерв руководства. Позже, когда его отправили Губернатором, он получил четкую директиву – построить на Щукотке приличные боулинги и бильярдные, чтобы отвлечь коренное население от экологически вредных промыслов.
Когда Вальтер Исаевич дописал свои строки, находясь в отрешенной задумчивости, кто-то сзади похлопал его по плечу. Вальтер Исаевич вздрогнул, обернувшись, он увидел позади диджея. Тот в каком-то просветленном исступлении сложив ладони перед лицом, словно в поклонении, произнес: «It’s a real punk-rock, Oh, Great Guru!». «Это вам не в Майами на досках х-и валять! А, в сущности, неплохой парень, надо будет его порекомендовать Филиппу для новогоднего огонька» - подумал Вальтер Исаевич.

[Venedictovich]

Н.Крестоносец и С.С.Зубатов.
Загорелый Семен Степанович Зубатов долго и педантично перебирал бумаги, сидя за своим огромным дубовым столом. Николай стоял на ковре посреди кабинета, больше походившего на зал для балов и банкетов, и ждал вопросов. Так продолжалось около получаса, наконец, Семен Степанович поднял голову и как-то безучастно посмотрел на Колю. Николай Валерианович был внутренне спокоен.
Он знал, что аллергический шок от случайной передозировки витаминов с целебной разновидностью полония на местах не использовали. Это был удел элит федерального масштаба. И в тоже время сливать малого, посвященного в тайны бюджетного планирования Верославской губернии, никто бы не стал. Максимальное наказание для посвященных – это понижение до руководителей департамента культуры или образования, унизительно, конечно, но такая ссылка была терпима.
Под Семеном Степановичем тоже качалось кресло, говорят, наверху его идея с печами на банановой кожуре не вызвала энтузиазма, но породила ряд вопросов по качеству и количеству мостов, которые раскачивались, как змеи даже от малолитражек, не говоря уже о фурах с гуманитарной помощью. Семен Степанович все попытался списать на ошибки Меркурия, но бухгалтерия не знала, как совместить астрологические статьи с матрицей абсолютных значений. У Коли были козыри, но честь не позволяла ему ими воспользоваться, поэтому он терпеливо ждал приговора.

[Venedictovich]

- Что там, Николай Валерианович, с бюджетными технологиями? Вы доклад подготовили по конференции в Горно-Алданске?
-  Дописываю, Семен Степанович, еще день, максимум – два.
- А что, поговаривают, у Вас в загородном доме какая-то стена необычная есть, с головами зверей невиданных? Народ волнуется, отчего, говорят, так происходит? Ни тебе кабанчика, ни мишки, ни лося какого захудалого! Не понимают, что делать при таких обстоятельствах – то ли в теннис играть на досуге, то ли в бадминтон, то ли на горных лыжах катиться. А им, батюшка, уже не по 18 лет.
Николай понял, что легким разговор не будет. Сигналом для сомнений стало именно слово «батюшка».
- Я охотник, Семен Степанович, просто люблю сафари. Там такая природа, на нашу непохожа, и звери чудные. Никому не мешаю, ничего не нарушаю. Просто как-то вдалеке от работы порой путешествую, снимаю стресс. Разве это преступление?! Если надо, только скажите, готов все со стены снять.
- Не мне, Николай Валерианович, тебя учить жизни. И не груби, старику, сделай одолжение!
В воздухе повисла долгая неловкая пауза. Семен Степанович ждал, по-видимому, эффекта от своей последней фразы. Но Николай не позволял себе чувств, он понимал, что сейчас решается важный вопрос, и в процессе решения его испытывают на прочность.

[Venedictovich]

- Опять же, наслышан, что портмоне твое сверх всякого приличия вызывающе. И это, Николай Валерианович, когда в мире неспокойно, когда в Египте курорты под вопросом, когда агенты шныряют по закоулкам и норовят простой люд поднять на шествия на старый Новый год, когда в столице на футбол начали по паспортам пускать. У нас в Губернии всегда было спокойно, Николай Валерианович. И за это нас ценили. А теперь мы на особом счету, наверху многое видно. И я многое вижу. Например, что ты, Николай Валерианович, высоко метишь, но низкий разбег берешь!.. Так молчать будешь, или что-нибудь скажешь?!
- Коли виноват в чем, так рубите голову с плеча, Семен Степанович. Я обстановку в мире понимаю и сам не одобряю шатаний всяких. А только оправдываться мне не в чем, верой и правдой служу. А что имею свои пристрастия, так не в литературе и не в философии, Семен Степанович, в охоте.
- Не пробовал модели паровозиков или, скажем, часы настенные коллекционировать?
- Не мое это.
- Брезгуешь?! А с Ксенией Бурляк на поэтические вечера в самолете – это потому что охота так увлекла сильно? За дураков почитаешь начальство губернское и городское?
- Нет, Семен Степанович, просто мне это не по сердцу, паровозики и часики. А с Бурляк в одном самолете случайно оказался, они отдыхать летели, я – охотиться.
- А тогда скажи мне, пожалуйста, Николай Валерианович, потрудись, батюшка, что же там в Алданске-то случилось? Оно по сердцу, или по уму, или по прихоти, или по глупости, или по гордости, ась?!

[Venedictovich]

- Семен Степанович, мне жаль, что так произошло, и Аполлинарий Ефимович оказался очень хорошим человеком, мы прониклись друг к другу. Я ему все рассказал, как Вы велели, почему не смогли сами приехать. В момент аварии меня и рядом не было. Охоту эту Аполлинарий Ефимович сам наметил, и вряд ли из-за меня, я человек для их масштаба маленький.
- А ведь полети я на совещание в Горно-Алданск, мог бы с Аполлинарием Ефимовичем в один вертолет сесть. Я хоть к охоте равнодушен, но разве он потерпел бы возражений?! Даже представить боюсь, что делалось бы в Губернии тогда.
- Без Вас мы, как сироты, Семен Степанович. Беречь Вам надо себя. На Вас одном вся Губерния держится... Вы уж, простите, может не ко времени, но я Вам редкий подарок привез из Бирмы. Примите, Семен Степанович, от сердца.
Николай раскрыл коробочку, которую до сих пор держал в руках, и бережно положил на стол перед стариком филигранно выделанное, красивейшее портмоне из кожи черного гавиала. Семен Степанович рассеяно пробежал взглядом по драгоценной вещице и отодвинул ее в сторону. Искорка, пробежавшая в его глазах, не утаилась от Николая Валериановича. Он незаметно выдохнул, легкая волна надежды и воодушевления прошла мурашками по телу.