Часть 2
Но при этом жители развитых стран Европы, включая Россию и Австро-Венгрию, вполне спокойно сидели в своих кафе, не делая трагедии из идущих в непосредственной близости боевых действий.
Дело в том, что все ведущиеся войны охватывали вполне определенные «проблемные зоны», вроде Балкан (называемых «пороховым погребом Европы») и колониальных или полуколониальных владений (включая Китай и Корею).
Там можно было стрелять. Но война в самом центре цивилизованного мира полагалась невозможной. Теперь легко объявить людей того времени не особенно умными или, в крайнем случае, непонимающими элементарных вещей.
Но лучше этого не делать - к логическому мышлению европейцы начала XX века были способны не меньше нашего. Дело как раз в том, что именно согласно этому мышлению, общеевропейской войны быть не могло.
В 1910 году английский экономист Норман Энжелл выпустил книгу «Великая иллюзия», где хорошо доказал, что Мировая война невозможна, потому, что не существует целей, которые бы окупили потери от нее.
В логике Энжелла был только один просчет: именно такая цель существовала. Это - возможность самого существования германского империализма, зажатого тисками рынка (остановка развития для капитализма есть смерть!).
Речь шла не о приобретении выгод, как таковых, а о самом выживании системы - тут никакие затраты не могут быть чрезмерными. И поэтому вопреки всем логическим доводам Европа вступила все-таки в войну.
Кстати, именно отсюда для большинства современников война показалась событием чрезвычайно иррациональным - хотя в этом случае следует вести разговор как раз об абсолютно логичном процессе, вытекающим из всей мировой истории.
И повторять вслед за классиком: «Для Пруссии-Германии невозможна уже теперь никакая иная война, кроме всемирной войны...».
В общем, к Первой мировой войне вел вполне определенный процесс, связанный с потребностями германского империализма в новых рынках. Останавливаться на нем я не буду, это было сделано в прошлой статье.
Отмечу только, что в данном случае подобное состояние не мешало Германии активно участвовать в других военных конфликтах, как в прямой, так и в скрытой форме (как в Балканских войнах).
Но эти действия понимались изначально ограниченными, поэтому хваленый германский милитаризм был крайне осторожен, (как, например, в обоих марокканских кризисах 1905 и 1911 годов).
Несмотря на то, что Германии нужны были колонии, она не хотела вступать в серьезную войну только ради них: слишком велики были затраты в соотношении с потенциальными выгодами. Перевесить потери могло только получение «мирового господства», а для этого надо было поднабраться сил.
В общем, к мировой войне применимы те же принципы, что и к другим военным конфликтам: а именно, на карту должно быть поставлено что-то, что превышает будущие затраты: например, полный контроль над рынками.
Кстати, именно поэтому США не испытывают потребности в мировой войне - потому, что мира, лучшего, чем сейчас, для США представить невозможно.
Соединенные Штаты сейчас даже превосходят Великобританию 1900-х годов, потому, что одновременно они контролируют всю (почти) мировую торговлю, финансовый сектор и интеллектуальную собственность.
Зачем Штатам обрушивать мир, которые дает им все в обмен на резаные зеленые бумажки (а то и просто за единички и нули в памяти банковских компьютеров)?
Очевидно, что сила, желающая изменить мировой порядок, должна, по крайней мере, надеяться на то, что займет в будущем место, сравнимое с местом США теперь. Реально подобных кандидатов два: Евросоюз и Китай.
Именно они имеют экономическую мощь, способную состязаться с американской, и охватывают самый широкий спектр производства - от сельского хозяйства до высоких технологий.
Но Евросоюз представляет собой довольно разнородный конгломерат всевозможных сил, причем, во многом, имеющих противоположные интересы.
И дело даже не в том, что «новые члены» - страны бывшего советского блока - имеют однозначно проамериканские позиции. Дело в том, что Евросоюз представляет собой страны, уже имеющие свои особенные ниши в мировом рынке.
Что поделаешь - это, по сути, все та же Европа, что столетие назад, давно уже миновавшая свой «максимум». Даже Германия, которая дважды «заваривала бучу» в прошлом веке, уже не имеет прежнего потенциала.
Кроме того, из-за особенностей послевоенной политики (и, в частности, для ограничения советского влияния), США предоставили Германии возможность занять рынок, причем в довольно высокотехнологичных отраслях.
В отличие от ситуации после Первой мировой, жизнь после Второй мировой войны оказалась для немцев успешной. Это все привело к тому, что к образованию ЕС Германия подошла самым сильным участником - что и привело к ее доминированию в этом союзе.