Полная маршрутная "Газель" выскочила на чужую полосу и остановилась перед "восьмёркой" с двумя молодыми людьми - трамвай не с той стороны объезжала.
Ребята из "восьмёрки" высунулись, и крикнули водиле "Газели", что дорогу ему уступать не намерены - имели право.
И тот упёрся - стоит и ждёт, пока ему уступят.
Стоят друг против друга и рычат движками.
А маршрутка, повторяю - полная.
Лето. Жарко. Стёкла опущены. Всунул голову в "Ладу" - "Ребята, в Бога верите? Уступите, ничего не потеряете, только выиграете".
"Отец, перед кем мне ответить?!" - услышал, и в районе диафрагмы прохладно как то стало.
"Перед Богом", - говорю, - "и перед собой".
"Уйди, отец, уйди, не мути здесь" - это мне.
А я про своё, про Бога, про то, что надо уступить, потому что маршрутка полная, и хотя бы ради пассажиров надо уступить.
А ребята дерзкие, напористые, в возрасте где то двадцати с небольшим лет, смотрят на меня с усмешкой и ни с места.
Я с отчаяния уже не про Бога, а первое, что на ум пришло, говорю - "Вашим ровесникам в Чечне тяжелее небось было, а ничего промеж себя не делили. Вы же русские, и он русский, чего делите то?!"
- "Я знаю" - вполне серьёзно сказал тот, кто сидел за рулём - "Мои родные воевали".
После чего сдал на полметра назад, круто вывернул руль, и дал газу - я едва из под колёс успел выскочить.
Когда мимо "Газели" они проезжали, водитель высунулся из окна и осыпал их проклятиями... У него наверное в Чечне никто не воевал...
Вот такой феномен той войны.
Русские русскими себя острее осознали. И те даже, кто там не был. И прощать вполне по-христиански научились.