ИВАН-ЦАРЕВИЧ И ТРИ СЕСТРЫ
Ново-русская псевдонародная антинаркоманская сказка, изложенная предельно близко к оригиналу.
2. А Иван-царевич женился на её старшей сестре, на той самой, что детей его покрала да спрятала подальше от царя в отцовском саду в зелёной беседке, ибо стал опасаться за свою жизнь и надеялся, что женитьба на сестре спасёт его от мести родственников первой жены, да и кевларовая рубашечка не помешает.
Мальчики росли-подрастали в зелёной беседке, родимой матушки не видали, не знали, и одна у них была радость - наркотики; а она, горемычная, плавала, смоля косяки по морю по океану с турецко-поданным, и мужал этот сын лейтенанта Шмидта не по дням, а по часам; скоро вошёл в смысл происходящего, стал разумен и говорит:
- Абанамат! Не стучите лысиной по паркету. Когда бы, по моему прошенью, мы пристали к берегу у пристани Васюки!
Бочка остановилась.
- Абанамат! Сударыня царевна, когда б, по моему прошенью, наша бочка лопнула, словно перегруженная мандаринами! – сказал Остап.
Только он молвил, бочка развалилась надвое, кумар конопляный повсюду распространился и турецко-поданный с царевной вышли на берег.
- Абанамат! Сударыня царевна! Конгениально. Какое весёлое, славное место – эти Васюки. Видно будет у него славное будущее, а конопли то сколько; жаль, что ты не видишь ни солнца, ни неба, ни травки-муравки. По моему прошенью, когда б здесь явилась банька! – приказал свободный художник Абанамату.
Ту же минуту как из земли выросла баня: двери сами растворились, печи затопились, и вода закипела. Вошли они, разделись, взял он веничек и стал теплою водою промывать больные глаза царевны.
- Абанамат! По моему прошенью, когда бы моя царевна прозрела! - попросил он Абанамата.
- Хамите парниша! Я вижу, вижу, глаза открылись! - заорала обкуренная царевна, увидев перед собой голым писаного красавца.
- Абанамат! По моему прошенью, когда бы, сударыня-царевна, твоего батюшки дворец да к нам перешёл и с садом и с твоими детками, да на законном основании - размечтался великий комбинатор.
Откуда ни взялся дворец, перед дворцом раскинулся сад, в саду на веточках птички поют, посреди беседка стоит, в беседке три братца живут, а у Бендера с царевной документ о равных долях на владение.
Гроссмейстер побежал к братанам. Вошёл, видит - накрыт стол, на столе три столовых прибора.
Возвратился он поскорее домой и говорит:
- Абанамат! Дорогая сударыня царевна! Испеки ты мне три лепешёчки на своём молоке.
Мать-царевна удивилась, но послушалась, ибо и не такое у неё просил тов. Бендер. Нацедила своего молока и испекла лепёшечки. Понёс он три лепешёчки, разложил на три тарелочки, а сам спрятался в уголок, закурил косячок и ожидает: кто придёт?
Вдруг комната осветилась - вошли три брата с солнцем, с месяцем, со звёздами; сели за стол, отведали лепёшек и узнали родимой матери молоко.
- Абанамат! Кто нам принёс эти лепешёчки? Если бы он показался и рассказал нам о нашей матушке, мы бы его зацеловали, замиловали и в братья к себе приняли.
Тут Остап Сулейман Берта Мария вышел, попыхивая самокруточкой, и повёл их к матери. Тут они обнимались, целовались и плакали. Хорошо им стало жить, было чем и добрых людей угостить.
Один раз шли мимо нищие старцы; их зазвали, накормили, напоили и с хлебом-солью опустили. Случилось, те же старцы проходили мимо дворца Ивана-царевича; он стоял обкуренный на крыльце и начал их спрашивать:
- Ёпаралайнен! Нищие старцы! Где вы были-побывали, что видали-повидали?
- Ёперный театр тебе в рот, добрый человек! А мы там были-побывали, то видели-повидали: где прежде был мох да болото, пень да колода, там теперь дворец - ни в сказке сказать, ни пером написать, там сад с коноплёю - во всём царстве не сыскать, там люди - в белом свете не видать! Там мы были-побывали, три родных братца нас угощали: во лбу у них солнце, на затылке месяц, по бокам часты звёзды, и живёт с ними и любуется на них мать-царевна прекрасная, а всем этим парадом командует турецко-поданный тов. О. Бендер.
Выслушал Иван-царевич и задумался... кольнуло его в грудь, забилось сердце, выплюнул он косячок; снял он свой верный меч, взял меткую стрелу, оседлал ретивого коня и, не сказав жене «Прощай мечта поэта!», полетел во дворец - что ни в сказке сказать, ни пером написать. Очутился там, перетёр тему с комбинатором, глянул на детей, глянул на жену - узнал, и душа его просветлела!
В это время я там был, мёд-вино пил, всё видел, все стулья распорол, всем было очень весело, больно только одной старшей сестре, но ей это понравилось.
кнц