(Продолжение)
Я знаю: мещан это взбесит, многие товарищи усмехнутся, и весело захохочет сам Ленин. Святой — это, действительно, парадоксальное и смешное слово в приложении к человеку, для которого «нет решительно ничего святого», как сказал о нем древний «богочеловек» бывший революционер Н. Чайковский; святой Ленин, — которого благовоспитанный и культурный вождь английских консерваторов лорд Черчилль считает «самым свирепым и отвратительным человеком»!
Но почтенный лорд не станет отрицать, что церковная святость редко исключала свирепость и жестокость, чему примером мо¬гут служить кровавые драки отцов церкви на вселенских соборах, инквизиция и множество прочих мерзостей. С другой стороны, область гражданской деятельности во все времена создавала гораздо больше истинно святых людей, если под святостью подра¬зумевать бескорыстное, бесстрашное служение интересам народа, свободы, истины.
Суровый реалист, хитроумный политик — Ленин постепенно становится легендарной личностью. Это — хорошо.
Из глухих деревень Индии, проходя сотни верст по горным тропинкам и лесам, тайком, рискуя жизнью, пробираются в Кабул, в русскую миссию индусы, замученные вековым гнетом английских чиновников, приходят и спрашивают:
— Что такое Ленин?
А на другом конце земли норвежские рабочие говорят русскому безразличному человеку:
— Вот, Ленин — самый честный парень. Такого еще не было на земле!
Я говорю: это хорошо. Большинству людей необходимо верить для того, чтоб начать действовать. Слишком долго дожи¬даться, когда они начнут думать и понимать, а злой гений капитала все быстрее душит их нищетой, алкоголизмом, истощением.
Кажется, необходимо упомянуть, что Ленину не чужды увлечения дружбы и вообще не чуждо ничто человеческое. Несколько неловко и смешно говорить об этом, но мещане всего мира так напуганы, а лорд Черчилль, поглядывая на Восток, так свирепо и вредно для себя раздражается! Страдая добродушием, я нахожу себя обязанным несколько успокоить испуганных, раздраженных и прочих врагов вождя «большевизма».
Бывает, что Ленин переоценивает добрые качества людей в их пользу и во вред делу. Но почти всегда его отрицательные оцен¬ки — казалось бы неосновательные — неизбежно подтверждаются людьми, которых он отрицательно оценил еще раньше, чем видел результаты, их работ. Это может свидетельствовать о том, что дурные свойства людей чувствуются Лениным лучше хоро¬ших, но также и о том, что дрянных людей вообще и всюду значительно, больше, чем полезных.
Иногда в этом резком политике сверкает огонек почти женской нежности к человеку, и я уверен, что террор стоит ему невыно¬симых, хотя и весьма искусно скрытых страданий. Невероятно и недопустимо, чтоб люди, осужденные историей на непримиримое противоречие — убивать одних для свободы других, — не чувствовали мук, изнуряющих душу. Я знаю несколько пар глаз, в ко¬торых это жгучее страдание застыло навсегда, на всю жизнь. Всякое убийство органически противно мне, но эти люди — муче¬ники, и совесть моя никогда не позволит мне осудить их
Замечаю, что, говоря о Ленине, невольно хочется говорить обо всем, — пожалуй, иначе и не может быть, потому что говоришь о человеке, стоящем в центре и выше всего.
Разумеется, лично о нем можно сказать значительно больше, чем сказано здесь. Но — мне мешает скромность этого человека, совершенно лишенного честолюбия: я знаю, что даже и то немногое, что сказано здесь, покажется ему излишним, преувеличен¬ным и смешным. Ну, что ж, — пускай он хохочет, он это хорошо делает, но я надеюсь, что многие прочтут эти строки не без поль зы для себя.
В этих строках шла речь о человеке, который имел бесстрашие начать процесс общеевропейской социальной революции в стра¬не, где 85% крестьян хотят быть сытенькими буржуями — не больше этого. Это бесстрашие многие считают безумием. Я на¬чал свою работу возбудителя революционного настроения славой безумству храбрых.
Был момент, когда естественная жалость к народу России заставила меня считать безумие почти преступлением. Но теперь, когда я вижу, что этот народ гораздо лучше умеет терпеливо страдать, чем сознательно и честно работать, — я снова пою славу священному безумству храбрых.
Из них же Владимир Ленин — первый и самый безумный.
Фрагмент из статьи «Владимир Ильич Ленин», напечатанной в 1920 году в журнале«Коммунистический Интернационал» (№ 12)
