из интернета:
Несмотря на то что до операции М. В. Фрунзе лечился в Кремлёвской больнице, оперировать его отправят в Солдатёнковскую (ныне - Боткинскую) больницу. Это было сделано намеренно, ибо там полководца поджидала бригада «нужных» докторов.
В те годы в «Кремлёвке» ещё не было хирургического отделения, так как больницу для нужд высшей номенклатуры только-только начали обустраивать. И всю кремлёвскую знать оперировали в Содатёнковской больнице.
Теперь о врачах. Оперировал Фрунзе профессор хирургии Владимир Николаевич Розанов. Блестящий хирург, доказавший своё мастерство ещё в годы работы в московской Староекатерининской больнице для чернорабочих и во время русско-японской войны; в 1910-м, при открытии Солдатёнковской больницы, он организовал и возглавил её хирургическое отделение. Именно Розанову (совместно с немецким профессором Борхардтом) партия большевиков в апреле 1922 года доверила извлечь из тела В. И. Ленина пулю, оставшуюся после покушения на вождя эсерки Каплан. Он же оперировал тов. Сталина по поводу острого аппендицита.
Однако не всегда обходилось гладко. В мае 1924 года через несколько дней после операции прямо на руках Розанова скончался известный большевик тов. Ногин. От повторного желудочного кровотечения. Не самая частая причина смерти в стенах клиники, да ещё под присмотром опытного клинициста. В 1933 году на операционном столе умер известный психиатр П. Ганнушкин (страдал раком толстой кишки), который доверился профессору Розанову в паре с другим корифеем от хирургии - Алексеем Мартыновым.
При чтении истории болезни М. В. Фрунзе нельзя не заметить некоторые отклонения от устоявшегося в медицинской среде стандарта ведения подобного рода документов. И это несмотря на то что пациента, находившегося в самой элитной клинике страны, курировали достаточно именитые доктора.
Пересмотрев в который раз странички дневника за 28-30 октября, я так и не смог обнаружить записи с описанием сознания. По крайней мере, о сознании находившегося в стационаре пациента вплоть до ночи 31 октября не сказано ни слова. Впрочем, как и об общем состоянии больного, что для любого дневника на страницах истории болезни дело наипервейшее. И это, честно говоря, настораживает.