http://www.polit.ru/lectures/2007/12/06/auzan.htmlИтак, набор вопросов, на которые приходится отвечать - откуда этнические стереотипы поведения и какие они? Я хочу опереться в этом вопросе на, по-моему, очень интересную лекцию этносоциолога Игоря Кузнецова, которая была здесь несколько месяц назад. Рассуждения, каковы основы формирования стереотипов поведения, встречаются не только в этой лекции. Например, была лекция Г.С. Померанца по поводу межцивилизационного положения России. Искали разные подходы, понимали, что есть тут некоторые особые основания стереотипов поведения при том, что, похоже, было общее согласие, что мы говорим не о биологическом этносе, а об этносе, который определяется ландшафтно-географическими характеристиками, многовековой средой бытования, в которую попадает этнос, обычно смешанный из-за различных биологических источников.
Я хочу опираться на Игоря Кузнецова, потому что он нашел удачный вход в объяснение того, откуда эти стереотипы берутся. Подходы были самые разные. У нас популярна постановка вопроса, мы – европейская нация или евроазиатская? Интересно, что никто не ставит вопрос, не являемся ли мы азиатской нацией, кроме одного писателя, которого мы все любим с детства, как автора «Маугли». Редьярд Киплинг сказал однажды: «Русские думают, что они самая восточная из западных наций. А между тем они всего лишь - самая западная из восточных». Таких спекуляций довольно много. Хотя мы, на мой взгляд, мы давний этнос, с тысячелетней историей, но мы пока не нация. Кроме того, ответ на этот вопрос во многом зависит от того, какие ценности? Нация – это всегда набор ценностей. Ренан очень точно сказал, что такое нация. Нация – это определенный набор ценностей и связанная с этим общая гордость за историческое прошлое (или, как он выразился в другом месте: совместное заблуждение по поводу славного исторического прошлого).
Игорь Кузнецов предлагает рассмотреть в осях ординаты и абсциссы такое важное качество хозяйственной деятельности этноса, как оседлость, связанное с земледелием, или кочевье, связанное со скотоводством. Здесь действительно получается особое позиционирование у великорусского этноса, потому что это народ, несомненно, земледельческий, но в то же время, несомненно, подвижный. Причем это подтверждается и исследованиями Ключевского, про освоение Среднего Поволжья, о том, что раз в семь лет шла перемена поля.
Почему важна идея о «полукочевом» способе жизни этноса? Потому что из этого мы получаем объяснение сразу многих стереотипов поведения, которые мы видим. Я не буду сейчас говорить про раздробленность и коллективизм. Давайте посмотрим на другие свойства. Например, у оседлых земледельческих наций, этносов, как правило, развитие связано с интенсификацией использования уже известного объекта, и здесь очень важны стандарт и технология. У русского этноса этого нет, потому что здесь все время освоение нового поля, здесь стандарт не имеет смысла, его придется менять, объект меняется. Поэтому здесь возникают, развиваются, закрепляются свойства инновационности, но зато нетехнологичности поведения. Поэтому у нас в стране так характерно возникновение многочисленных замыслов, которые до конца не доводятся. Это и конкурентное преимущество, и конкурентный недостаток.